Александр Васильев - Суд присяжных: последний шанс Фемиды. Адвокат в процессе с присяжными: стратегия и тактика защиты

В суде с профсудьей опознающий, дающий показания в пользу обвинения, имеет полное право расслабиться и давать показания не особо напрягаясь. Его показания будут судом приняты, и им поверят несмотря ни на что. Зато в суде присяжных опознающие — довольно удобная мишень для сомнений адвокатов защиты. Дело в том, что следователи у нас, по большей части, не утруждают себя качественной работой на следственных действиях и на опознании в том числе. Они видят свою задачу преимущественно в том, чтобы в протоколе опознания все подписи были на своих местах. Действительно, для профсудьи этого достаточно, а вот присяжным нужна еще и убедительность доказательства. И вот тут для защиты открывается широчайшее поле для работы. Ведь как у нас следаки в основном пишут опознания? «Опознаю по чертам лица, телосложению и цвету волос». Нет, конечно, в институте они изучали криминалистику, и составляли словесные портреты… Но на работе что тоже нужно работать по научной методике? Может, еще и дела по закону прикажите расследовать?! :) В итоге защитник может долго и въедливо выспрашивать про эти самые «черты лица» или «телосложение»… Да, к сожалению, адвокат в данном случае ограничен только вопросами о факте, а не о процедуре опознания, иначе в ином случае все было бы еще веселее, но и этого достаточно чтобы зародить в коллегии присяжных сомнения…

На самом деле, если бы следствие просто добросовестно выполнило свои обязанности, то опознание и выяснение по каким именно чертам был опознан обвиняемый, не было бы камнем преткновения в суде (опознание лучше всего вести по методике составления словесного портрета — полагаю, криминалистику в институте все учили). Так вот, если обвинение этого не сделало, то лучше всего это сделать защите. И тут начинается серия вопросов, направленных на выяснение разреза глаз, формы носа, и пр. и пр. Эффект такого допроса сравним с эффектом торнадо (для обвинения, естественно). Бивший себя в грудь «опознающий», заявлявший о том, что сразу же узнал подсудимого («зуб даю»), на вопросы о деталях внешности подсудимого начинает давать ответы типа «не знаю», «не помню», «не видел». Представляете, как после этого начинают воспринимать первичное опознание присяжные заседатели…

Короче говоря, детализируйте общие фразы опознаваемого о том, что он-де узнал подсудимого по овалу лица. Для этого лучше всего использовать криминалистическую методику составления словесного портрета. Имейте ее под рукой и задавайте вопросы именно по ней с предложением конкретных вариантов ответа. Лайфхак: естественно, что сам подсудимый должен в этот момент прикрыть лицо во избежание возможности опознающего подглядывать.

Как уже отмечалось, одним из «милых» приемов следствия, в случае неудачного опознания, является «постдопрос», в ходе которого опознающий заявляет, что на самом деле он узнал того, кого надо, но не сказал об этом, потому что боялся преступника. Зная о таком приеме, защитнику необходимо после опознания задать опознававшему вопросы, направленные на фиксацию того факта, что опознававший никого не боится, знает о том, что он имеет право ходатайствовать о проведении опознания при условиях, исключающих его наблюдение, знает о своем праве требовать государственную защиту и т. д. В дальнейшем эти вопросы либо сделают невозможным «постдопрос», либо будут весьма выгодно опровергать позицию обвинения в глазах присяжных заседателей…

Есть свои особенности и приемы допросов свидетелей обвинения, потерпевших, экспертов и специалистов… Однако раскрывать их, уж извините, не стану по уже озвученным причинам (сказанного и так достаточно для понимания КАК работать).

Говоря о допросе в суде присяжных, нет никакой возможности обойти стороной тему саботажа допроса, проводимого защитой, со стороны председательствующего судьи. Да, слово «саботаж», может быть, звучит несколько грубо и непривычно в контексте действий судьи, однако, если что-то выглядит как саботаж, звучит как саботаж и используется с целями саботажа, то, скорее всего, оно саботажем и является. Дело в том, что победить защиту процессуально возможно далеко не всегда, поэтому у суда всегда есть достаточно внепроцессуальных способов для того чтобы склонить чаши весов куда нужно. Вот их-то я и называю саботажем.

Чтобы обосновать справедливость использования выбранного термина, я бы хотел дать ссылку на один прелюбопытнейший документ — «Коллективную жалобу от свидетелей в Мосгорсуде» (дело полковника ГРУ Банова А. Ю.). Текст ее столь красноречив, что я привожу его полностью:

«Мы, граждане Российской Федерации, Савватеева Ирина Григорьевна, Змеева Фаина Александровна, Яковлева Татьяна Геннадьевна, Здоровцова Алла Николаевна, Банова Ольга Александровна, Зайцев Дмитрий Николаевич, Журавлев Антон Александрович, судьей Московского городского суда были вызваны для дачи показаний по делу Банова А. Ю., по обвинению его в организации убийства своего партнёра по бизнесу.

Переполненные волнением от удостоенной чести быть полезными правосудию и желанием достойно выполнить возложенную на нас функцию и помочь суду разобраться в деле, мы прибыли (из разных мест, в том числе, из г. Екатеринбурга) в суд для допроса в качестве свидетелей в указанные в повестках сроки.

Кто-то из нас несколько часов, а кто-то и несколько дней ожидал под дверью возможности быть допрошенными, есть те, кто после допроса оказался в больнице, а потом снова несколько дней был вынужден ожидать продолжения неоконченного допроса, но так и не был допрошен. Тех из нас, кто пытался зайти в судебный зал, объясняя, что прибыли в точно указанное судьей для их допроса время, многочисленные люди в форме, ссылаясь на распоряжение председательствующего в процессе судьи Костюкова А. В., не допускали в судебный зал, в весьма грубой форме требовали покинуть этаж, на котором проходило заседание.

Еще до начала допросов стало понятно, что известные нам по делу обстоятельства суду не интересны и не нужны, мы были вызваны из разных городов просто для того, чтобы соблюсти формальности. Создавалось впечатление, что приговор по делу вынесен ещё до допроса свидетелей, наши допросы не имеют никакого смысла и могут лишь помешать тем, кто уже всё по этому делу решил. В то же время нам было известно, что решение о виновности или невиновности подсудимого по данному делу должны принимать присяжные заседатели. Кроме того, статус свидетеля по указанному делу мы получили ещё до суда. Удостоверившись в ходе допросов в том, что каждому из нас известны обстоятельства, имеющие значение для разрешения указанного уголовного дела, следователь включил нас в список лиц, подлежащих вызову в суд, кого-то из нас со стороны обвинения, кого-то со стороны защиты, предупредив об обязательности явки по вызову суда и принятии принудительных мер, в случае отказа выполнить свой долг. В итоге, каждый из нас решил не покидать суд, на даче показаний настаивать, проявив упорство и терпение в своём желании сообщить суду известные по делу обстоятельства.