Михаил Кауфман - Пробелы в уголовном праве: понятие, причины, способы преодоления

Аргументация, используемая сторонниками аналогии, разнообразием не отличалась, и представляла собой типичный пример циничного оправдания беззакония в идеологическом обрамлении. С позиции сегодняшнего дня она не выдерживает никакой критики. Вот лишь два примера подобной аргументации. «Введение в советское уголовное законодательство аналогии объяснялось тем, что в Уголовном кодексе было невозможно предусмотреть ответственность за все преступления, а для борьбы с опасными для советского строя явлениями необходимо было иметь институт, дающий возможность суду карать общественно опасные деяния и тогда, когда ответственность за них прямо не предусмотрена» [545] Курс советского уголовного права. Часть Общая. Л., 1968. T. 1. С. 96. . «Появление аналогии было обусловлено тем, что опыт борьбы с преступностью был еще недостаточен, и наше уголовное законодательство не могло полностью охватить все виды преступлений, появившиеся в связи с изменениями форм классовой борьбы». Аналогия, таким образом, являлась необходимым оружием в борьбе со сложными, скрытыми и быстро меняющимися формами преступлений» [546] Труды первой научной сессии ВИЮНа в 1939 г. М, 1940. С. 28. . В общем, применение аналогии объяснялось наличием пробелов в советском уголовном праве в сочетании с необходимостью борьбы с классовым врагом. Те «осторожные» сторонники применения аналогии, которые усматривали в ней «временное отступление от строгой законности, необходимое в период быстрых преобразований в праве» [547] Люблинский. П.И. Применение уголовного закона по аналогии / Право и жизнь. 1924. Кн. 1. С. 40. , подвергались жесточайшей критике.

Таким образом, аналогия использовалась довольно широко на протяжении всех 36 лет существования ее в советском уголовном законодательстве. Поэтому мнение некоторых авторов, полагающих, что аналогия использовалась крайне редко, представляется далеко не бесспорным [548] См., например: Пионтковский А.А. Курс советского уголовного права Общая часть. М., 1961. С. 52; Дурманов НД. Советский уголовный закон. М., 1967 С. 315. .

Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г. и УК РСФСР 1960 г. не предусматривали применения аналогии. Статья 3 Основ (ст. 3 УК) устанавливала: «Уголовной ответственности и наказанию подлежат только лица, виновные в совершении преступления, т.е. умышленно или по неосторожности совершившие предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние». Соответственно, социальная характеристика преступления как деяния общественно опасного дополнилась правовой — предусмотренностью деяния уголовным законом. Отмену аналогии, безусловно, следует рассматривать как важный шаг на пути к укреплению законности. Однако, как показала практика, это не исключило ее фактического применения.

Так, зафиксированы многочисленные факты осуждения за изнасилование по ст. 117 УК 1960 г., в то время как имело место совершение иного деяния, а именно насильственных действий сексуального характера, ответственности за которые УК РСФСР не предусматривал. Это, несомненно, следовало рассматривать как пробел в уголовном праве, вызванный, по мнению Л.Н. Игнатова, недостаточной разработанностью проблемы уголовной ответственности за половые преступления [549] См.: Игнатов А.Н.. Ответственность за насильственное совершение действий сексуального характера/Советская юстиция. 1991. № 12. С. 10. . Однако Пленум Верховного Суда СССР в постановлении по конкретному уголовному делу разъяснил: «Насильственное совершение полового акта в извращенной форме надлежит квалифицировать как изнасилование» [550] ВВС СССР. 1964. № 3. С. 32. . Такое же решение принял и Президиум Верховного Суда РСФСР по делу Григоряна и Петухова: «Действия лица, совершившего насильственный половой акт в извращенной форме, подлежат квалификации по ст. 117 УК» [551] Сборник постановлений Пленума, Президиума и определений Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РСФСР. 1961-1963 г.г. М., 1964. С. 261-262. . В этих решениях обращало на себя внимание два момента. Во-первых, признавая половым сношением различные формы имитации полового акта, судебные инстанции расширяли это понятие до беспредельности. Между тем, как отмечается в медицинской литературе, «половое сношение, как нормальный, т.е. физиологический акт может иметь место только между лицами разного пола, между мужчиной и женщиной. Все остальные действия, направленные на удовлетворение половой потребности в иной форме, не являются половым сношением». Во-вторых, использование термина «извращенные формы». Он является не только весьма неопределенным, но и не несет смысловой нагрузки. Ведь за добровольное удовлетворение половой страсти в любой форме ответственность (кроме мужеложства) на тот момент взрослые мужчины и женщины не несли. Следовательно, ответственность наступает только за совершение подобных насильственных действий, а, значит, термин «извращенные формы» юридического значения иметь не может.

Подобные решения совершенно справедливо уже в то время были расценены как применение уголовного закона по аналогии и нарушение принципа «нет преступления без указания о том в законе» [552] См., например: Кузнецова Н.Ф Преступление и преступность. М., 1969. С. 10; Игнатов. А.Н. Указ. соч. С. 10; Тенчов Э. Пробелы закона и уголовная ответственность / Проблемы охраны прав граждан в сфере борьбы с преступностью. С. 54. .

Сегодня ни у кого не вызывает сомнений, что причинение вреда преступнику при его задержании — самостоятельное обстоятельство, исключающее преступность деяния. Но впервые в уголовном законодательстве подобная норма появилась лишь в УК 1996 г. [553] Точнее сказать, что впервые эта норма появилась в Основах уголовного законодательства Союза ССР и республик 1991 г. Однако в связи с распадом СССР в уголовные кодексы республик она включена не была, а сами Основы самостоятельно не применялись. Имевшийся пробел восполнялся путем применения аналогии. Весь период действия УК 1960 г. причинение вреда преступнику при его задержании «приравнивалось» к необходимой обороне. Так, в п. 3 постановления Пленума Верховного Суда от 16 августа 1984 г. «О применении судами законодательства, обеспечивающего право на необходимую оборону от общественно опасных посягательств» указывалось, что причинение вреда лицу, совершившего общественно опасное посягательств, и в процессе его задержания или доставления непосредственно после посягательства в соответствующие органы власти, должны рассматриваться как совершенные в состоянии необходимой обороны. И далее Пленум отмечал, что «уголовная ответственность за причинение вреда задержанному может наступить лишь при условии, если такие действия не являлись необходимыми, явно не соответствовали характеру и опасности посягательства. В этих случаях содеянное, в зависимости от конкретных обстоятельств, должно квалифицироваться как совершенное, при превышении пределов необходимой обороны либо на общих основаниях» [554] Бюллетень Верховного Суда СССР. 1984. № 5. С. 10. .