Рауль Джинджолия - Унификация оценочных признаков при квалификации преступлений против личности

Оценочные категории, влияющие на квалификацию убийства и назначение наказания, можно разделить на три группы, относящиеся к его совершению: а) без смягчающих и отягчающих обстоятельств (ч. 1 ст. 105 УК); б) при отягчающих обстоятельствах (ч. 2 ст. 105 УК); в) при смягчающих обстоятельствах (ст. 106—108 УК). Последние иногда называют «привилегированными», хотя нам и некоторым другим авторам этот термин не представляется удачным [126] См., например: Акоев К.Л., Пинкевич Т.В. Российское уголовное право: Учебное пособие. Ставрополь, 1997. — С. 17. . Кроме того, можно выделить и четвертую группу оценочных понятий и признаков общего для квалификации убийства назначения.

При этом следует иметь в виду, что убийство, совершенное при наличии и отягчающих, и смягчающих обстоятельств должно по правилам конкуренции специальных норм квалифицироваться как убийство при смягчающих обстоятельствах.

Между тем нередко приговоры судов по делам об убийствах далеко не в полной мере отвечают требованиям справедливости и неотвратимости наказания, в том числе и в связи с наличием в значительной части квалифицирующих УК РФ составов этого вида преступлений оценочных понятий и признаков, а также неполнотой некоторых основополагающих определений.

Так, в ч. 1 ст. 105 УК РФ дается законодательное определение убийства как умышленного причинения смерти другому человеку, причем без конкретных указаний на противоправность этого деяния, которая лишь явно подразумевается. Вместе с тем соответствующее указание закона здесь имеет важное значение. В ином случае представитель закона, приводящий в исполнение вынесенный судом смертный приговор убийце, сам формально подпадает под определение умышленного причинителя смерти, подлежащего уголовному преследованию и наказанию [127] См.: Лысов М.Д. Логико-структурный анализ понятий и признаков преступлений в действующем Уголовном кодексе РФ //Государство и право. 1997. № 12. — С. 75. .

Конечно, нам могут возразить, что понятие противоправности убийства вытекает из самого смысла уголовного законодательства. Например, в ч. 1 ст. 14 УК РФ преступлением признается виновно совершенное общественно опасное деяние, запрещенное УК под угрозой наказания. Однако ч. 1 ст. 105 УК РФ как раз и запрещает любое умышленное причинение смерти любому другому человеку (смертная же казнь, надо полагать, является явным и заведомо умышленным причинением смерти другому человеку — пусть и очень плохому человеку), не делая никаких исключений.

По мнению исследователей, «убийство есть противоправное умышленное или неосторожное лишение жизни другого лица, когда причинение смерти является основанием уголовной ответственности» [128] См., например: Уголовное право. Особенная часть /Ред. Н.И. Загородников, В.Ф. Кириченко. — М., 1968. — С. 177. . Вполне очевидно, что следует иметь четкое и однозначное законодательное определение всех оснований наступления такой ответственности за лишение жизни (причинение смерти).

Подобного рода правоприменительных коллизий и связанной с ними необходимости оценочного толкования закона легко можно было бы избежать, определив в ч. 1 ст. 105 УК РФ убийство как умышленное противоправное причинение смерти другому человеку.

При квалификации состава убийства приоритетными выступают понятия феноменов «жизнь» и «смерть».

Закон берет под защиту жизнь любого человека с момента его рождения, поскольку «началом жизни принято считать начало физиологических родов». Это вовсе не равнозначно началу самостоятельного внутриутробного существования ребенка (т.е. не связано с отделением от утробы матери, началом дыхания и т.п.).

По мнению Н.М. Малеиной, «несмотря на то, что зачатый ребенок является возможным будущим субъектом права, все же было бы нереально рассматривать его в качестве обладателя правоспособности и субъективных прав еще до рождения. Субъективные права могут возникнуть лишь у фактически существующего субъекта» [129] Малеина М.Н. Личные неимущественные права граждан: понятие, осуществление, защита. — М., 2000. — С. 60. . Этой точке зрения придерживались и некоторые русские ученые [130] См., например: Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. Казань, 1902. — С.75-76. . Она подтверждается и нормой ч. 2 ст. 17 ГК, согласно которой правоспособность гражданина возникает в момент его рождения. Кроме того, следует отметить явное несовпадение «точек отсчета» начала жизни в уголовном праве с медицинской наукой, которая связывает его с моментом зачатия.

Однако в науке гражданского и семейного права некоторых стран выдвигалась концепция условной правоспособности зачатого ребенка в отличие от безусловной правоспособности человека.

Согласно Гражданскому кодексу Венгрии 1977 г. человек, если он родился живым, является правоспособным с момента зачатия. В гражданском кодексе бывшей Чехословакии 1964 г. указывалось, что правоспособностью обладает и зачатый ребенок, если он родится живым. По Гражданскому кодексу Испании 1889 г. гражданская правоспособность физического лица возникает с момента рождения; зачатый ребенок рассматривается как рожденный в целях охраны его прав, если он родится, имеет человеческое тело и проживет 24 часа с момента отделения от материнского организма [131] См.: Малеина М.Н. Указ. соч. С. 59. .

На правоохранительной практике определение момента, с которого появляется на свет человек, может вызвать значительные трудности при разграничении убийства и аборта. Основами законодательства РФ об охране здоровья (ст. 36) искусственное прерывание беременности «при наличии медицинских показаний и согласия женщины» разрешается независимо от срока беременности; при этом хорошо известно, что семимесячный плод — уже вполне сформировавшийся ребенок. Вместе с тем посягательство на плод, находящийся в утробе матери, убийством не считается и не может влечь ответственности за умышленное причинение смерти человеку; уголовная ответственность может наступать либо за незаконное производство аборта, либо за причинение тяжкого вреда здоровью женщины.

Уголовная ответственность за убийство человека наступает непосредственно с момента рождения, которым признается сам процесс выхода (извлечения) ребенка из утробы матери. Здесь нам представляется совершенно верным и своевременным предложение М.Д. Лысова о том, что «преждевременные роды (пусть искусственные) не должны влиять на правоспособность ребенка, право, на жизнь которого должно быть защищено законом, если имеются основания считать, что удаленный из чрева матери ребенок может жить и вне утробы, где он зародился» [132] Лысов М.Д. Указ. соч. С. 75. . Отсюда следует констатировать, что даже такое фундаментальное понятие, как «жизнь» имеет в уголовном праве не формально-определенный, а оценочный характер.