Рауль Джинджолия - Унификация оценочных признаков при квалификации преступлений против личности

В России согласно ст. 45 Основ законодательства РФ «Об охране здоровья граждан» от 22.07.1993 г. медицинскому персоналу запрещается осуществлять эвтаназию какими-либо действиями или средствами. Однако четкого указания в УК РФ о квалификации такого рода деяний не содержится, хотя существует мнение, что акты эвтаназии следует считать убийством при смягчающих обстоятельствах [138] См.: Бородин С., Глушков В. Уголовно-правовые проблемы эвтаназии //Советская юстиция. 1992. № 9—10. — С. 34. . Тем не менее, в действующем УК нет «подходящей» статьи о причинении смерти, по которой можно было бы квалифицировать действия лица, способствовавшего самоубийству или совершившего акт эвтаназии. Исключение составляет так называемое «простое убийство» (ч. 1 ст. 105 УК РФ), лишь в комментариях, к которому упоминается убийство «из сострадания по просьбе потерпевшего или без таковой», а также «из сострадания к безнадежно больному человеку или по просьбе потерпевшего» [139] Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации /Отв. ред. Ю.И. Скуратов, В.М. Лебедев. — С. 226. .

Следовательно, даже на доктринальном уровне (не говоря уже об усмотрении суда) имеет место весьма существенное расхождение во взглядах и подходах в отношении конкретизации проблемы уголовно-правовой ответственности за помощь в преждевременном добровольном (или с помощью доброхотов) уходе из жизни. Это свидетельствует о недостаточной формализации понятий «самоубийство» и определения «убийство из сострадания». Отсюда квалификация таких деяний в ряде случаев требует оценки по усмотрению правоприменителя.

Отсутствует ясность в данном вопросе и на международно-правовом уровне. Например, в заявлении Всемирной медицинской ассоциации (далее — ВМА) 1990 г. указано, что лечение смертельно больных пациентов, испытывающих хроническую боль, должно максимально облегчать их страдания и способствовать достойному уходу из жизни. С этой целью надо сосредоточить усилия на правильном применении анальгетиков при тяжкой хронической боли. В частности отмечалось, что умирающему больному, например, находящемуся в последней (4-ой) стадии рака, нельзя отказать в госпитализации для использования паллиативного лечения с целью нормализации дыхания, приема пищи, обезболивания, т.е. избавления от мучений. В этом случае важен подбор анальгетиков, в том числе наркотических. Боязнь же вызвать наркотическую зависимость таких больных, необоснованна.

В Лиссабонской декларации ВМА (1995 г.) также подчеркивалось, что пациент имеет право на гуманное к нему отношение и на предоставление ему всей имеющейся помощи и содействия с тем, чтобы он мог умереть как можно более щадящим и не причиняющим чрезмерный дискомфорт образом [140] См.: Акопов В.И. Медицинское право в вопросах и ответах. — М., 2001. — С. 71. .

Рекомендации этих документов противоречат Заявлению Всемирной организации здравоохранения о пособничестве врачей при самоубийствах (1992 г.). В нем отмечается, что такие пациенты иногда находятся в состоянии лишь временной депрессии. Поэтому, подобно эвтаназии, самоубийство при пособничестве врача неэтично и подлежит осуждению медицинской общественностью.

Вместе с тем желание пациента отказаться от медпомощи и действия врача, направленные на уважение только права, даже если они приведут к смерти пациента, не только этичны, но и правомерны с учетом ст. 33 Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан. Согласно ее положениям «гражданин или его законный представитель имеет право отказаться от медицинского вмешательства или потребовать его прекращения» на любом этапе проведения. При этом им в доступной форме должны быть изложены все последствия отказа от лечения, что оформляется записью в медицинском документе и подписывается пациентом (его законным представителем) и лечащим врачом. Право на отказ от медицинского вмешательства подтверждается и ст. 30 названных Основ.

Таким образом, в некоторых случаях тяжелого, опасного для жизни больного его состояния, вынужденное здесь бездействие врача может рассматриваться как применение пассивной эвтаназии, поскольку есть два важных ее признака:

1) просьба самого больного не оказывать ему помощь, несмотря на тяжелое состояние, с разъяснением врача в доступной для больного форме о возможных последствиях, вплоть до наступления смерти;

2) неоказание медицинской поморщи или прекращение искусственных мер по поддержанию жизни [141] См.: Акопов В.И. Указ. соч. С. 74. .

Сложнее случаи отказа от медицинского вмешательства лиц, не достигших совершеннолетия или признанных недееспособными. При тяжелом состоянии такого больного согласно ст. 33 названных Основ решение принимают его родители или законные представители. При этом не учитываются их нравственный облик, особенности обстоятельств и религиозная принадлежность, когда даже неопасное и оправданное медицинское вмешательство ими категорически не допускается. Конечно, лечебное учреждение может обратиться в суд для защиты своих пациентов, но дожидаться решения означает не оказывать своевременную медицинскую помощь, т.е. совершать другое правонарушение.

В подобной ситуации врач должен быть уверен не только в реально угрожающей больному опасности в случае неоказания последнему именно такой помощи, но и в отсутствие ее альтернативы. Здесь любой исход может быть объяснен состоянием крайней необходимости, что по ст. 39 УК РФ не является преступлением. Следовательно, для достойного выхода из столь сложного положения врач должен не только обладать высоким профессионализмом, но и быть юридически осведомленным [142] См.: Акопов В.И. Указ. соч. С. 73. .

Изложенное выше позволяет сформулировать следующие основные выводы:

1. Оценочные категории, используемые при квалификации преступлений против жизни и здоровья характеризуются разнообразием. Представляемые ими многие определения недостаточно четки, а в ряде случаев и противоречивы, что иногда затрудняет объективную квалификацию отдельных составов соответствующих преступлений.

2. Требуется законодательное решение ряда вопросов, связанных как с внесением дополнений в некоторые уголовно-правовые нормы (например, в ч. 1 ст. 105 УК), так и с разработкой юридически значимых понятий, отражающих новые или еще не дефиницированные явления социальной действительности.

Как уже отмечалось, наибольшее число составов насильственных преступлений сконцентрировано в главе 16 УК РФ. Их можно разделить на две группы преступлений, направленных: против жизни (ст. 105—110 УК) и против здоровья (ст. 111—125 УК). Среди преступлений против жизни также можно выделить — убийства (ст. 105—108) и иные преступления против жизни (ст. 109—110).