Григорий Диков - Стандарты справедливого правосудия [международные и национальные практики]

Упомянем иные критерии, выработанные британской практикой и обобщенные в решении палаты лордов в деле «R. v. Looseley» [318] Attorney-General’s Reference (no. 3 of2000) ([2001] United Kingdom House of Lords Decisions 53; см. мнения судей лорда Николса, § 26-29, и лорда Хофмана, § 50-71. . Среди других факторов, которые следует принимать во внимание при рассмотрении «подозрительных» уголовных дел (в которых есть намек на провокацию), упомянуты природа преступления, причины для проведения полицейской операции, возможность для полиции собрать доказательственную базу другими методами, bona fide полицейских и т.п. Ясно, что такие аргументы должны исследоваться в совокупности, как дополняющие друг друга.

Любое лицо, действующее по поручению или под контролем полиции в качестве провокатора, будет рассматриваться как «агент» государства [319] Обратим внимание читателя на дело «Georgievski» (см выше), в котором Суд указал, что лицо, давшее взятку, не было «агентом» государства. На наш взгляд, в этом деле Суд просто неудачно сформулировал следующую мысль: в тот момент, когда заявитель намекнул другому лицу на взятку, это лицо еще не было «полицейским агентом» — следовательно, инициатива преступления исходила от заявителя, поэтому провокации не было. . Разница, однако, появляется тогда, когда к преступлению подталкивает обвиняемого частное лицо, действующее исходя из своего собственного интереса. И не всегда этот интерес — борьба с преступностью.

В деле «Shannon v. the United Kingdom», о котором мы уже упоминали, «провокатором» выступал журналист одной бульварной газеты. Он связался с неким актером, про которого ходили слухи, что тот поставляет кокаин знаменитостям. Журналист выдал себя за представителя богатого арабского шейха, который хотел бы устроить у себя веселую вечеринку. В ходе встречи фальшивый представитель попросил заявителя раздобыть ему немного кокаина на пробу, что и было выполнено. После этого журналист и его коллеги, участвовавшие в инсценировке, обратились в полицию и рассказали, что заявитель продал им кокаин. На суде заявитель просил исключить все доказательства, полученные в результате такого «розыгрыша», который он расценивал как провокацию. Суд провел пятидневное слушание по этому вопросу и в результате решил, что доказательства можно оставить в деле, так как на заявителя не оказывалось никакого давления и наркотики он нашел и доставил вполне охотно. Следовательно, провокации не было.

Европейский суд, рассматривая эту ситуацию, пришел к выводу, что к ней неприменимы дела типа «Teixeira» и др., в которых инициатором совершения преступления было лицо, выполнявшее задание правоохранительных органов или напрямую к ним принадлежавшее. Суд не исключил, что и в «частной провокации» могут быть такие дефекты, которые сделают любой процесс с использованием ее результатов несправедливым. Однако в деле «Shannon» английский суд настолько тщательно изучил этот вопрос и обосновал свои выводы, что Европейский суд не мог с ним не согласиться в том, что провокации не было. Напомним, что в деле «Ramanauskas» Суд отдельно отметил, что, даже если в начале операции агент действовал в качестве частного лица, как утверждало правительство, полиция впоследствии воспользовалась результатами его инициативы и возбудила уголовное дело против заявителя, а самого «агента» к уголовной ответственности не привлекла. Таким образом, «провокатор» получил, хотя бы и задним числом, одобрение своих действий государством.

«Teixeira» было первым и, похоже, единственным делом, в котором Суд сосредоточил свое внимание в основном на материальной стороне вопроса о том, имела ли место провокация. В последующих постановлениях ЕСПЧ стал заострять внимание прежде всего на процедурной составляющей, а именно на том, как этот вопрос был рассмотрен национальными судами и какова была процедура авторизации оперативного эксперимента.

В ряде дел Суд отметил, что любая полицейская операция с участием тайных агентов, действующих в преступной среде, должна проходить по определенной процедуре, предполагающей какой-то внешний контроль над действиями полиции («Ramanauskas», § 53; «Khudobin», § 135). В противном случае для полиции будет велик соблазн «создавать» преступления на пустом месте и таким образом улучшать отчетность.

От процедуры авторизации самого оперативного эксперимента зависит, сможет ли обвинение впоследствии доказать, что провокации не было. В случае сомнения Суд перекладывает бремя доказывания на правительство: «Задачей прокуратуры будет доказать, что провокации не было, при условии, что заявления обвиняемого не являются очевидно надуманными» («Ramanauskas», § 70). По сути, обвинение должно быть заинтересовано в надлежащем процессуальном сопровождении оперативного эксперимента. Если при проведении оперативного эксперимента не было такого «процессуального сопровождения», его результаты не смогут использоваться в суде.

Какого рода процедура будет гарантировать, что преступления не «создаются» самой полицией? Кто должен давать санкцию на проведение оперативного эксперимента, как должны оформляться соответствующие протоколы, какого рода документы необходимы на момент начала эксперимента? Практика Суда не дает исчерпывающего ответа на эти вопросы. Из дела «Khudobin» следует, что постановление о производстве оперативного эксперимента, санкционированное руководителем тех самых сотрудников, которые проводят эксперимент и, следовательно, заинтересованы в его исходе, не предоставляет достаточной защиты от произвола. Однако, даже если бы согласие на такой эксперимент давал судья, вопрос о провокации это бы полностью не снимало (хотя в таких случаях у заявителя было бы значительно меньше аргументов для того, чтобы утверждать, что его спровоцировали).

С другой стороны, в постановлении по делу «Bannikova» тот факт, что контрольная закупка осуществлялась с санкции начальника областного департамента ФСБ — структуры, которая проводила расследование и сотрудники которой осуществляли закупку, — не помешал Суду признать, что никаких процессуальных нарушений в деле не было. Аналогичным образом Суд не исследовал подробно вопрос, каким именно образом оформлялось участие полиции в передаче взятки в вышеупомянутом деле против Македонии, ограничившись упоминанием того, что он был должным образом рассмотрен национальными судами («Georgievski», § 53).