Григорий Диков - Стандарты справедливого правосудия [международные и национальные практики]

Обеспечение доступности доказательств для стороны защиты в полном объеме — вне зависимости от оценки их значения для дела стороной обвинения

Доказательства должны быть доступны для защиты, несмотря на то что прокуратура решила, что они не важны. Так, в деле «Natunen v. Finland» (постановление от 31 марта 2009 года) обвинение было построено в значительной степени на прослушивании телефонных переговоров обвиняемого. При этом полиция часть записей уничтожила по решению полицейского начальства как не представляющую интереса для дела. На суде заявитель потребовал предоставить ему полные записи — по его словам, полиция неправильно истолковала его телефонные разговоры с предполагаемыми сообщниками, и он хотел бы сам объяснить суду, о чем он говорил. Однако записей к тому моменту уже не существовало. Европейский суд нашел в этом деле нарушение статьи 6 Конвенции на том основании, что решение оставить записи или уничтожить принималось полицией без того, чтобы эти доказательства были рассмотрены судьей [325] Суд признавал, однако, что, когда доказательство физически утеряно, в силу каких-то объективных причин, невозможность для защиты ознакомиться с ним не всегда означает нарушение статьи 6 Конвенции. Так, в деле «Mirilashvili v. Russia» от 11 декабря 2008 года часть записанных телефонных переговоров была недоступна защите потому, что эти записи были утеряны (а не уничтожены сознательно, как в финском деле). Таким образом, в дело здесь вмешался некий форс-мажор (или, точнее, обвинение представило ситуацию таким образом). Такое объяснение со стороны полиции или органов обвинения не всегда должно устраивать как внутренние суды, так и Европейский суд, поскольку это позволяет обвинению скрывать невыгодные ему материалы, объявляя их утерянными. Суды могут мириться с утерей потенциально оправдывающих материалов только в тех случаях, когда власти убедительно продемонстрируют, что эти материалы были действительно утеряны по неосторожности, а не просто спрятаны от защиты. Если таких доказательств нет, суды должны рассматривать ситуацию как отказ прокуратуры предоставить опровергающие обвинение (или какую-то его часть) доказательства и решать дело в соответствии с презумпцией невиновности. .

Если потенциально оправдательное доказательство сокрыто от защиты по неосторожности или по каким-то тактическим соображениям прокуратуры (не оправданным никаким общественным интересом, выходящим за рамки желания следователя посадить обвиняемого за решетку), это определенно будет считаться нарушением статьи 6, § 1. Пример этому можно найти в деле «Kuopila v. Finland» (постановление от 27 апреля 2007 года), в котором заявитель обвинялся в мошеннической перепродаже картины, ему не принадлежавшей. Прокуратура, не ставя в известность заявителя, передала суду заключение, которое касалось подлинности картины и было получено уже ближе к окончанию судебного разбирательства дела. Прокуратура сообщила суду, что, по ее мнению, этот документ не был решающим для дела. Суд приобщил документ к материалам дела, но не стал его описывать в приговоре. Заявитель, напротив, полагал, что подлинность картины была очень важным элементом дела, причем элементом, подтверждавшим его позицию по главному вопросу обвинения. Европейский суд в этом деле нашел нарушение статьи 6 Конвенции в связи с тем, что защита не была поставлена в известность о существовании подобного отчета и не могла прокомментировать его.

Большую сложность представляют дела, в которых сторона обвинения скрывает какие-то доказательства от стороны защиты, руководствуясь серьезными соображениям общественного интереса. Как часто бывает в контексте статьи 6 Конвенции, несмотря на достаточно жесткие формулировки общего правила раскрытия доказательств, у защиты нет абсолютного права требовать раскрытия всех доказательств, которыми обладает прокуратура. Утаивание доказательств от защиты (или их неполное раскрытие, что встречается чаще — см. раздел об анонимных свидетелях) или различные ограничения в ходе их исследования все чаще встречаются в уголовном процессе, особенно по делам об организованной преступности и терроризме [326] См.: Tigroudja H. L’équité du procès pénal et la lutte internationale contre le terrorisme. Réflexions autour de décisions internes et internationales récentes // Revue Trimestrielle des Droits de l’Homme. 2007. N 71. . Интересно, что в российской практике аналогичные, по сути, права заявителя часто рассматриваются как абсолютные, не подлежащие ограничению ни при каких обстоятельствах [327] См. решение Тверского областного суда в кн.: Практика применения УПК РФ. С. 268. . С точки зрения Конвенции эта позиция верна в отношении права знать, в чем тебя обвиняют.

Вопрос, насколько доказательство является относимым и важным и насколько его сокрытие действительно отвечает интересам национальной безопасности, защиты свидетелей, сохранения государственной тайны и пр., должен решаться национальными судами. В большинстве подобных дел, где речь идет о неполном раскрытии доказательств, Суд больше интересует процедура, в которой эти доказательства были исследованы (см. уже упоминавшееся дело «Rowe and Davis v. the United Kingdom»).

В западных странах существует несколько институциональных моделей, которые позволяют сбалансировать интересы защиты, состоящие в максимальной открытости доказательств и их источников, и интересы прокуратуры, состоящие в закрытии той информации, которая, по мнению органов уголовного преследования, является секретной. Наименее выгодна для защиты ситуация, в которой вопрос о раскрытии доказательств решается единолично стороной обвинения. Европейский суд рассмотрел подобную ситуацию в деле «Chahal v. the United Kingdom» (постановление от 15 ноября 1996 года), в котором речь шла о процедуре депортации заявителя и содержании его под стражей в ожидании такой выдачи. Английские власти, основываясь на секретных материалах, решили, что заявитель представляет угрозу национальной безопасности. При этом сами материалы, на основании которых были сделаны такие выводы, суду не представлялись. Европейский суд в этом деле нашел нарушение статьи 5, § 4, в связи с тем, что ни у заявителя, ни у суда или какого-либо другого нейтрального органа не было возможности рассмотреть секретные материалы и оценить их достоверность [328] Эта норма Конвенции гарантирует право на судебное рассмотрение вопроса о законности содержания под стражей, однако практику Суда, выработанную в контексте статьи 5, § 4, можно смело распространять на статью 6 Конвенции, так как стандарты последней даже выше. .

Начиная с 1990-х годов английские суды стали указывать прокуратуре, что она не может быть судьей в собственном деле и не должна решать единолично, стоит или нет раскрывать какое-то доказательство защите. С этого времени суды стали самостоятельно просматривать не использованные прокуратурой материалы на предмет того, надо или нет их предоставлять защите. Защита в этих заседаниях не участвовала. Такая практика была распространена и на апелляционные суды [329] Некоторое время спустя, однако, суды уточнили, что они будут просматривать таким образом не все материалы, собранные на следствии, а только потенциально относимые к делу. Подсудимый в такой ситуации имел возможность сообщить суду о своих аргументах и линии защиты, с тем чтобы судья, в свою очередь, мог бы оценить, насколько материалы, представленные прокуратурой, являются относимыми. .