Григорий Диков - Стандарты справедливого правосудия [международные и национальные практики]

Заявитель в этом деле жаловался в первую очередь на то, что подобная правовая конструкция нарушает его право не свидетельствовать против самого себя, а также на отсутствие адвоката на первых допросах.

Европейский суд пришел к следующим выводам. Суд отметил, что право на адвоката, закрепленное в статье 6, § 3 (с), не является абсолютным и может быть ограничено, если к тому имеются разумные основания [296] Похоже на то, что Европейский суд признал разумным ограничение на встречу с адвокатом, примененное в настоящем деле, — см. интерпретацию, данную в решении по делу «John Murray» и в § 52 постановления от 27 ноября 2008 года по делу «Salduz v. Turkey», на котором мы остановимся ниже. . Вместе с тем действовавшее в тот момент законодательство придавало особенный вес первоначальным показаниям подозреваемого или даже просто его поведению (отказу давать показания): вне зависимости от того, как в последующем менялась его линия защиты, выбор, сделанный при первых же допросах, являлся предопределяющим. И молчание заявителя, и его первоначальные показания могли быть использованы против него вне зависимости от его дальнейших показаний. В этой ситуации, по мнению большинства Суда, неважно, имелись ли у полиции серьезные основания для ограничения на 48 часов права заявителя увидеться со своим адвокатом.

Действительно, заявитель продолжил молчать и после того, как получил возможность посоветоваться с адвокатом. Однако Суд не может гадать, помогла бы ему смена его процессуальной позиции или нет. Суд пришел к выводу, что отсутствие адвоката в такой важный момент (когда любое, в принципе, поведение заявителя могло обернуться для него отрицательными последствиями) не могло не повлиять на справедливость процесса в целом. В результате Суд нашел нарушение статьи 6, § 3 (с).

Позволим себе предположить, что решение Европейского суда по данному делу могло быть иным, если бы молчание подозреваемого не было использовано против него в приговоре. Во всяком случае, аргументация Суда в этом деле очень сильно привязана к последствиям, которые в национальном праве связывались с поведением подозреваемого. Тем не менее по сравнению с делом «Imbrioscia» Суд в деле «John Murray» пошел дальше. Он оценил не только само наличие или отсутствие у заявителя возможности перед приговором посоветоваться со своим адвокатом, но и то, насколько отсутствие адвоката в какой-то определенный момент следствия повлияло на приговор.

В уже упоминавшемся деле «Allan v. the United Kingdom» (постановление от 5 ноября 2002 года) Европейский суд отметил, что право не свидетельствовать против себя будет нарушено, если доказательство получено от подозреваемого путем какого-то обмана, давления, помимо его воли и если оно использовано против него в суде. Из этого следует, что только доказательство, положенное в основу обвинительного приговора, может стать предметом рассмотрения Европейским судом. Такой подход очень типичен для старой логики исследования «справедливости процесса в целом».

Европейский суд, осознавая недостатки традиционного подхода оценки методов получения доказательств с точки зрения «справедливости в целом», стал постепенно отходить от него. Одним из шагов в этом направлении стало развитие теории «плодов отравленного дерева». Название взято из библейского текста, в котором говорится, что плоды отравленного дерева тоже ядовиты [297] Если быть точным, по-русски эту концепцию следовало бы называть концепцией «худых плодов»: «Так всякое дерево доброе приносит и плоды добрые, а худое дерево приносит и плоды худые» (Евангелие от Матфея, 7:17, Синодальный Перевод). .

Некоторые российские авторы не вполне правильно понимают суть этой теории [298] См., например: Орлов Ю.К. Основы теории доказательств в уголовном процессе. М. : Проспект, 2000. С. 46. , поэтому проиллюстрируем теорию «плодов отравленного дерева» следующим примером. По делу о краже в ходе обыска в доме подозреваемого следователь нашел ключ от банковской ячейки, информацию о ее местоположении и номере. Обыск впоследствии суд признал незаконным. Однако в результате выемки в ячейке были обнаружены похищенные вещи. Теория «плодов отравленного дерева» предполагает, что выемка и ее результаты не могут использоваться в процессе, так как несут на себе печать «первородного греха» — незаконного обыска.

На практике же этот подход применяется с различными оговорками. Для примера можно взять американское дело «Nix v. Williams» [299] U.S. Supreme Court, N 82-1651, decision of 11 June 1984, 467 U.S. 431 (1984), p. 441 et seq. , в котором заявитель в результате незаконного допроса указал на местоположение трупа жертвы. Однако к этому времени полиция уже знала примерно, где находится труп, и прочесывала местность с помощью добровольцев. Таким образом, рано или поздно этот труп был бы найден, поэтому Верховный суд не стал исключать это доказательство и отметил, что если доказательства, полученные как «плод отравленного дерева», все равно были бы добыты следствием, просто большими усилиями, то нарушения справедливости правосудия нет (так называемая доктрина «независимого источника»).

Европейский суд столкнулся с проблемой доказательств, производных от незаконных, в деле «Gäfgen v. Germany» (постановление Большой палаты от 1 июня 2010 года).

В этом деле заявитель похитил ребенка с целью получить выкуп от богатых родителей. Полиция арестовала его в момент получения выкупа. Следователь полиции, который думал, что похищенного ребенка можно еще спасти, стал угрожать подозреваемому пыткой, чтобы тот указал на место, где содержался ребенок. Подозреваемый (заявитель) признался, что задушил мальчика, и рассказал, где спрятан его труп. После этого полиция вместе с заявителем выехали на место происшествия, где заявитель еще раз (под запись) указал на место, где был спрятан труп. В ходе осмотра были обнаружены новые улики против заявителя, в частности следы автомобильных шин, оставленные его машиной. По возвращении в участок свидетель дал более подробные признательные показания; в результате их проверки следствием были обнаружены дополнительные улики (вещи убитого ребенка, вещи самого заявителя, печатная машинка, на которой было написано письмо с требованием выкупа).

В начале процесса защита заявила, что все доказательства, полученные в результате первого допроса, являются «плодами отравленного дерева» и должны быть, соответственно, исключены из процесса.

Суды согласились, что против заявителя применялись недозволенные методы допроса, и исключили протокол первоначального допроса из списка доказательств. Более того, суд постановил, что все протоколы его допросов должны быть исключены, так как полицейские не объяснили подозреваемому, что его первоначальный допрос был незаконным и не будет использоваться против него. Однако суды признали допустимыми вещественные доказательства, полученные следствием на основе информации, сообщенной заявителем в результате незаконных допросов.