Юрий Антонян - Психология убийства

В древности, а затем и в средние века, как сообщает Ф. Арьес, считалось, что смерть не должна быть внезапной, нарушающей мировой порядок, в который верил каждый; она не могла выступать абсурдным орудием случая. Поэтому неожиданная, в том числе насильственная смерть, считалась позорной и бесчестящей того, кого она постигла. Народное осуждение, постигавшее жертву злодейского убийства, если и не препятствовало ей быть похороненной по-христиански, то иногда налагало нечто вроде штрафа. Канонист Томассен, писавший в 1710 году, сообщает, что в XIII веке архипресвитеры Венгрии имели обыкновение "взимать марку серебра с тех, кто был злосчастно убит мечом или ядом, или подобными же способами, прежде чем позволить предать их земле". Понадобился церковный собор в Буде в 1279 году, чтобы внушить венгерскому духовенству, что "этот обычай не может распространяться на тех, кто погиб случайно в результате нападения, при пожаре, обвале и иных подобных происшествиях..." Однако еще в начале XVII веке этот народный предрассудок сохранял свою силу: в поминальных молитвах за французского короля Генриха IV проповедники считали себя обязанными обелить убитого монарха от бесчестивших его обстоятельств смерти под ножом Равальяка. По мнению Гийома Дюрана, епископа Менд-ского (III в.), священное место, каковой является церковь, может быть осквернено жидкими субстанциями человеческого тела — кровью и спермой. "Тех, кто был убит, в церковь не приносят", — считал на; этом основании Дюран I.

Как мы уже знаем, в прошлые века убитые считались нечистыми, на них лежало некое пятно, резко отличавшее их от прочих, спокойно почивших естественной смертью. Конечно, древние люди вообще боялись мертвых. Э. Б. Тайлор ("Первобытная культура") пишет, что дакота в Северной Америке употребляют паровую баню не только как лекарство, но и средство очищения после убийства человека или прикосновения к трупу. У навахо человек, хоронивший мертвого, считает себя нечистым, пока не вымоется водой, освященной именно для этой цели. На Мадагаскаре никто из сопровождавших погребальную процессию не смеет войти во двор, не искупавшись, даже одежды плакальщиков, возвращающихся с могилы, подвергаются очищению.

Однако если страх перед убийцей нашему взгляду представляется более или менее ясным, если он был понятен древним людям (вспомним, как объяснял Д. Д. Фрезер знамение, сделанное Господом Каину, "чтобы никто, встретившись с ним, не убил его"), то нуждается в объяснении особое отношение к убитому. Конечно, нужно согласиться с Ф. Арьесом, что убийство есть нечто внезапное, нарушающее привычный порядок вещей, а поэтому пугающее; зримым носителем этого пугающего является покойник, насильственно лишенный жизни. Согласно средневековым церковным представлениям, кровь и сперма даже убитого могли осквернить церковь. Однако наиболее важным представляется то, что убийца какой-то невидимой, но весьма прочной цепью остается связанным с убитым. Они продолжают составлять некое пугающее единое целое, поэтому и убитый внушает беспокойство и страх.

Все это вряд ли можно назвать только первобытным или средневековым предрассудком по той причине, что между убитым и его жертвой действительно существует определенная связь, которая, согласно многим современным исследованиям, не является случайной и тем более надуманной. Единой цепью взаимной ненависти часто скованы супруги, один из которых убивает другого, сводят счеты бывшие сообщники по преступлению, мстят друг другу соперники из-за женщины или политической власти, даже потерпевшие от сексуальных преступлений, часто не ведая того, психологически бывают тесно привязаны к своему палачу. Мгновенно вспыхнувшая вражда к доселе незнакомому человеку тоже из того рокового круга, который делает опасным не только убийцу, но и убитого. Чаще всего внешнему наблюдателю непонятно, почему вдруг вспыхнула такая вражда или почему объектом полового насилия выбрана именно эта женщина, а не какая-нибудь другая. Отсутствие доступного объяснения (адекватное объяснение, конечно же, может быть найдено, но это дело сложное и не каждому понятное) делает явление странным, отталкивающим, даже враждебным. Вот почему и современные люди иногда настороженно относятся к убитым при всем том, что вполне способны испытывать сочувствие и жалость к ним.

Это одна из причин того, что смерть одного от убийства воспринимается как нечто отталкивающее и отвратительное, а других — как возвышенное, похожее на спиритуальную смерть Христа, поправшего своей смертной кончиной саму смерть.

Практически любой человек может стать жертвой убийства, особенно когда поведение убийцы подчиняется не обычной, а "больной" логике, причем такая вероятность выше в странах и регионах (городах) с высоким уровнем насилия. Здесь от самой жертвы зачастую мало что зависит, хотя, если иметь в виду всю массу потерпевших, следует выделить тех, кто по разным причинам скорее может стать жертвой агрессии.

По признаку отношения к преступнику всех потерпевших можно разделить на следующие группы: родственники и члены семьи, среди которых надо выделить юридических и фактических супругов; соседи, причем не только проживающие в одной квартире или в одном доме, но и те, которые живут рядом в деревнях (поселках) или в городах в соседних домах и знают друг друга; лица, которые работали вместе с убийцей или были как-то связаны совместной общественной, политической или иной деятельностью; проводившие вместе с убийцей досуг; потерпевшие, которые находились с преступником в товарищеских или любовных отношениях; люди, которые были лишь знакомы с преступником (в том числе совсем недавно), но их не связывали товарищеские, деловые, любовные (эротические) или иные отношения; жертвы, которых преступник (иногда с соучастниками) выслеживает для последующего нападения, иногда с целью ограбления или изнасилования, связанных с убийством, в других случаях это может быть "заказное" убийство; совершенно случайные люди, в их числе могут быть жертвы разбоев, когда, например, нападают ночью на первого встречного.

Здесь, разумеется, группировка потерпевших осуществлена на уровне общеуголовных убийств, а не жертв войны или государственного террора. Отношения убийцы и потерпевшего имеют исключительное значение для понимания их личности, причин преступного или, напротив, виктимного поведения, ситуаций жизни того и другого, равно как и ситуации самого преступления.

Я думаю, что жертвы убийц можно различать по двум признакам: личностному и поведенческому. Предвидя возражение по поводу того, что личность всегда выражается в поведении, и это особенно верно по отношению к потерпевшим от убийств, хотел бы еще раз сказать не только о мгновенно вспыхивающей вражде (например, при "хулиганских" убийствах), когда жертва ничем не успела проявить себя в поведении. Как показало изучение серийных сексуальных убийств, потерпевшие от таких преступлений, даже ничего не делая, своим видом, возрастом, манерой держаться, выражением лица, одеждой нередко могли стимулировать преступника на нападение. В том (при хулиганстве) и другом (при сексуальном нападении) случаях имело место то, что можно назвать пассивной провокацией.