Алексей Ракитин - Все грехи мира. Книга III

В любом случае, полученную информацию надлежало проверить. Если у Свэна Петерсона действительно была душевная болезнь, то это могло до некоторой степени объяснить мотив, точнее, безмотивность жестокого убийства. К сожалению, проверка ничего не дала, выяснилось, что документация психиатрической больницы была уничтожена пожаром и никто из больничного персонала опознать Свэна Петерсона по фотографии не смог.

Шериф, по-видимому, интуитивно чувствовал, что находится где-то очень близко к разгадке. Не располагая уликами, способными связать Свэна Петерсона с местом убийства в Рейнире, шериф вспомнил про убийство семьи Хилл месяцем ранее в Орегоне [этому эпизоду посвящена предыдущая глава]. Гастон связался с коллегами из округа Клакамас в Орегоне и сообщил им о Петерсоне. Приехавшие детективы допросили Свэна, проверяя его возможную причастность к убийству семьи Хилл в Арденвальде.

Петерсон держался очень спокойно и уверенно. Он заявил, что на время убийства семьи Хилл имеет надёжное alibi, по его словам, он находился почти что в 500 километрах южнее, на территории штата Калифорния. Заявление его подверглось проверке и нашло частичное подтверждение, в частности, выяснилось, что 7 июня Свэн действительно находился в Калифорнии. Из этого был сделан вывод, что подозреваемый не мог за 24 часа переместиться в район Портленда и совершить там преступление. На самом деле, данный вывод был довольно спорным, ведь при средней скорости грузового железнодорожного состава в 50 км/час, Свэн вполне мог добраться до Арденвальда и у него оставался ещё некоторый запас времени на поиск жертвы.

Тем не менее, правоохранители в конечном итоге решили снять с «загорелого блондина» подозрения и отпустили его на все четыре стороны. Связанная с этим человеком история не имеет законченного логичного объяснения, нам неизвестно, откуда Свэн Петерсон узнал об убийстве Коблов и действительно ли он не виноват в произошедшей в Рейнире трагедии. Свэн оказался умён, хладнокровен и проявил завидную твёрдость характера, благодаря чему сумел выйти сухим из воды, истинная его роль в трагедии, остаётся неясной.

17 июля в Олимпии появился Эверетт Кобл (Everett Cobel), старший брат убитого Арчи. Он прибыл из штата Миссури, где проживала вся родня Арчи, для того, чтобы оказать помощь следствию, если в том возникнет надобность. Строго говоря, вся помощь старшего брата свелась к уверению, согласно которому Арчи Кобл не имел в Миссури врагов и не попадал в серьёзные конфликты. На самом деле, братья были не очень-то и близки – это стало ясно после того, как Эверетт рассказал шерифу, что его брат сообщил о собственной свадьбе спустя более полугода со времени женитьбы. Выяснилось, что регулярной переписки Арчи не вёл ни с братом, ни с родителями – весьма красноречивая деталь, согласитесь!

После этого вынужденного отступления, вернёмся к Джеймсу Уилсону. Последний, напомним, начиная с 17 июля закатывал истерики, настаивая на собственной невиновсти. 21 июля к арестанту пустили его благоверную, трудами которой он и оказался в застенке. Миссис Уилсон принялась уговаривать мужа не спорить с «законниками», а просто довериться ей и слушать, что она ему говорит. Мы не знаем, что именно и как напела ему жена, но после её визита, непримиримость Уилсона как будто бы уменьшилась, он уже не так яростно спорил с детективами, а лишь просил их привести доказательства его виновности.

А как раз с доказательствами у «законников» дела обстояли плохо. Никаких улик, способных хоть как-то привязать обвиняемого к преступлению по месту и времени, не имелось. Найденный на месте преступления частичный отпечаток подошвы не соответствовал обуви, имевшейся в доме Уилсона. Размер ботинка, которым был оставлен отпечаток, оказался заведомо велик для малорослого обвиняемого, носившего обувь 8 размера. Никаких вещей из дома Коблов в жилище Уилсонов не оказалось. На одежде обвиняемого следов крови найти не удалось. Окровавленный отпечаток большого пальца правой руки, найденный в доме Коблов, также не соответствовал отпечаткам Джорджа – об этом обстоятельстве детективы благоразумно предпочли поскорее забыть и никогда не вспоминать. В общем, у «законников» ничего против обвиняемого не имелось. Ни-че-го!

Тем не менее, и окружной прокурор, и шериф сошлись в том, что Уилсона отпускать нельзя и он должен предстать перед судом. Просто потому, что надо было кого-то отдать под суд – общественность ждала успеха и обман ожиданий в этом вопросе был чреват неприятными последствиями для обоих должностных лиц.

После вразумления Уилсона детективами и любимой супругой, тот снова стал сотрудничать со следствием. 25 июля Джордж дал признательные показания шерифу и группе присутствовавших при допросе должностных лиц, среди которых находились представитель офиса прокурора и врач-психиатр, обследовавший Уилсона перед допросом. По словам арестанта, примерно за неделю до совершения убийства он испытал неожиданную потребность убить кого-либо, неважно кого. Потребность эта стала своего рода наваждением. Дословно Уилсон сказал следующее: «Примерно за неделю до убийства я шёл по тропе и мне почудилось, как нечто сказало мне, будто я должен убить кого-либо. Я, должно быть, сумасшедший.» 10 10 На языке оригинала дословно: «About a week before the murder, 1 was walking down the track and something seemed to tell me that I must kill somebody. I must have been crazy.»

Арестованный особо подчеркнул, что не испытывал к супругам Кобл неприязни, он был с ними знаком – хотя и не очень близко – и их отношения всегда были ровными и доброжелательными.

Газета «The Tacoma times» в специальном вечернем выпуске от 25 июля 1911 г. сообщила о признательных показаниях арестованного Джорджа Уилсона. Заголовок гласит «Уилсон говорит, что убил чету Кобл».

Однако в далеко идущие планы «законников» неожиданно вторглась миссис Уилсон. Женщина не получила обещанную ей премиальную выплату – формально на том основании, что подобная выплата может быть осуществлена только после проведения судебного процесса и осуждения обвиняемого – и неожиданно для всех решила «отыграть назад». В первых числах августа она разослала в местные газеты письма одинакового содержания, в которых утверждала, что муж никогда не признавался ей в совершении какого-либо убийства и её донос явился следствием взвинченного состояния нервов.

В письме миссис Уилсон в частности написала: «Я злилась на него, потому что он не целовал меня. Я думала, что это оттого, что он любит какую-то другую женщину. Хотя он уверял, что любит меня, я не очень-то верила из-за недостатка поцелуев и ласки» 11 11 Дословно на языке оригинала: «I grew angry at him because he wouldn’t kiss me. I thought It was because he loved some other woman. Though he told me that he loved me, but didn’t believe much in kissing and caressing.» . Развивая свою мысль, миссис Уилсон подчёркивала, что Джордж никогда не пил и не курил, помогал ей в работе по дому и уходу по детьми. Также жена обращала внимание на любовь мужа к детям, кошкам и собакам.