Владимир Горохов - Законодатель. Том 1. От Саламина до Ареопага

И к изумлению воистину трепещущего и подавленного афинянина впереди стали приоткрываться смутные, непонятные очертания гигантских размеров. Вначале купец робко заметил один огромный бараний рог, затем второй. Над рогами появился могучий, тусклый солнечный диск, в короне которого размещались два больших гусиных пера. Затем Солон увидел чёткие очертания головы овна. Ниже подбородка располагалась человеческая голова. Затем Солон увидел одну руку, вторую, ещё огромное число рук, ноги, туловище. Зрелище было воистину грандиозным. Перед глазами вырастала несравненная громаднейшая статуя, восседающая в кресле, сделанная из золота и ещё чего-то (Солон никак не мог понять, из чего же) и своими пожирающими глазами смотревшая на пришельца. Афинянин стал смутно ощущать и наличие стен, стен – неимоверно огромной, первозданной пещеры. Он также заметил, что по обе стороны от Амона есть три странные двери, скорее подобия дверей, уходящие куда-то дальше – вглубь. Но тут вдруг раздался голос жреца:

– Ну, как, афинянин, велик Амон, впечатляющ ли его образ?

– Да, зрелище сокровенное и незабываемое. Образ Амона поистине удивителен и чудесен. Но я вижу, что Амон прокладывает пути ещё дальше – вглубь.

– Ты даже это заметил? – произнёс ласковым голосом Менхофра. – Следовательно, Амон расположен к тебе, ты вошёл в очень небольшое число его избранных, великих избранных Великого Божества. Ибо даже не все жрецы видят его пути. Для большинства – это глухие и слепые стены. Ты хочешь знать, куда они ведут и в чём их смысл?

– Если так угодно Амону, – прошептал Солон.

– Вот эта дверь, которая слева, ведёт к богатствам Амона. Раз в году всемогущий встаёт со своего седалища и взирает, насколько пополнилась его сокровищница.

– Я слышал, он очень богат, – тихо сказал Солон.

– Это слишком упрощённо сказано, достойный афинянин. Нет на Земле, под Землёй, и на Небе никого богаче Амона, ни среди богов, ни тем более среди людей.

– Интересно, каковы же размеры его богатств? – с любопытством спросил Солон.

– Слышу вопрос купца, но не мудреца, – резко ответил жрец. Но затем, смягчившись, продолжил, – Что толку считать чужие богатства, тем более богатства, могущественного Бога. Вот уже пять веков никто из смертных не подвергал их счёту. Впрочем, – сказал он совсем тихо, – те, кому положено, знают всё в точности, ибо стоит прибавить к одному счёту другой и тайное станет явным. Но полагаю, Амону это не понравится, как, полагаю, не нравится ему наш с тобой разговор на эту тему. Взгляни на него, Амон не одобряет наших слов.

Солон взглянул на смутные очертания могущественного Бога и ему почудилось, что они ожесточились и посуровели.

– Воистину Амон гласит твоими устами, жрец. Простому смертному надлежит знать только о собственном богатстве.

– Мудро сказано, – ответил жрец.

– А вон тот средний вход? – продолжал любопытствовать Солон, – куда он прокладывает путь?

– Это путь к мыслям Амона, к его священному духу. Там он вещает и размышляет, там он созидает. Там его оракул. И в эту дверь нам с тобою нет пути.

– А что там, за третьей дверью? Можно ли нам туда? – снова спросил Солон.

Жрец надолго задумался. И чем дольше он молчал, тем больше Солону становилось не по себе.

– А ты спроси у самого Образа, ибо мне не суждено давать ответ на этот вопрос, – наконец хитро ответил жрец.

– Но, всё же, что там? Я должен знать, о чём его просить. —Снова возникла длительная пауза.

– Там, – начал тихо и глубокомысленно Менхофра, – там находится… Сам Великий Амон, в своей непреходящей первозданной необузданной красоте и мощи.

От услышанных слов Солон оторопел, его буквально покачнуло. Даже его утончённый ум, теперь разобравшийся во многих храмовых уловках и жреческих хитросплетениях, отказывался понимать сказанное.

– Что там, кто там? – мучительно переспросил он ещё раз, и холодная испарина мгновенно покрыла его лоб.

Жрец, не раздумывая, взял его за руку и что есть мочи потащил в таинственный вход. Солон только успел метнуть последний взгляд на Амона, и ему показалось, что тот улыбался. Менхофра втиснул купца в какое-то узилище, а затем со словами «закрой глаза» толкнул его в дверь.

Солон, не открывая глаз, почувствовал, что он находится в невероятном пекле, полыхающем и мерцающем жутком огниве. Он попытался постепенно открыть глаза, но сияние ослепляло, ошеломляло и давило его. Ему сдавалось, что он находится в центре самого Солнца, в самом его сердце, даже не в одном, а одновременно в тысяче солнечных кругов. Вначале он сжался до предела, опасаясь страшного. Затем, в состоянии великолепия полностью освободил себя от телесных оков. Всё его тело будто бы горело, но душа ликовала и возносилась к небу. Им овладевало чувство, не знающее границ. Дух торжествовал над телом и упивался блаженным счастьем. Ему почудилось, что произошли немыслимые превращения, и он действительно приобщился к высшему, неизведанному и Великому Существу, которое завладело им. Афинянин не знал и не понимал, что с ним происходит и что ему следует делать и как себя вести. Но, вдруг, чья-то сильная рука потащила его куда-то в сторону и всё мгновенно исчезло.

– Теперь открой глаза, – оповестил голос.

Это был голос Менхофра. Но Солон его не узнал. Измождённый, с затуманенным рассудком, в состоянии полуиспуга и полувосторга, он постепенно приходил в себя от священного трепета, долго возвращался в этот бренный реальный мир. Наконец, афинянин, преодолев головокружения, приоткрыл глаза и увидел, что находится на каменной площадке, на откосе горной вершины. В двух шагах от него, как ни в чём не бывало, стоял жрец и пытливым взглядом терпеливо взирал на своего спутника. Он напоминал таинственного мага, обладающего едва ли не божественной, во всяком случае, сверхестественной силой. Непонятно, где и когда жрец успел переодеться. Теперь с ног до головы его тело было покрыто белоснежной мантией, разукрашенной золочёными лентами. Лицо Менхофры было одухотворено и сияло незабываемой улыбкой. Солон ещё не видел такой замечательной трогательно нежной мужской улыбки. Воистину божественной улыбки. Жрец торжественно, но сдержанно ликовал.

– Вижу, ты очень счастлив, – сказал он Солону, – надеюсь, с тобой произошли глубокие метаморфозы. Поблагодари Бога за небывалые мгновения. Это была работа высших сил, недоступных человеческому пониманию.

– Я испытал чувства, не знающие границ и меры, – благоговейно произнёс афинянин. Я даже не знаю, бывает ли такое с другими людьми. Бывает ли такое вообще, или мне эти чудеса только померещились.

Афинский купец действительно пребывал в состоянии неземного блаженства, которого ранее никогда не испытывал. Он трепетно воздел руки к небу, к лучезарному солнцу, которое, как ему казалось, есть везде и всюду, и тихим, идущим из глубин души голосом прошептал: