Сергей Жинкин - Психологические проблемы эффективности права

Ценностные свойства вещи, явления, процесса не есть свойства, имманентные вещи, явлению, процессу, они не появляются в них, не существуют вместе с ними раз и навсегда. Ценностные свойства привносятся в предмет, явление, процесс, причем как само привнесение, так и сроки его существования обусловливаются многими факторами. В соответствии с приведенными выше общими характеристиками ценность права это такие его свойства, которые привносятся в него сознанием [328].

Следует в этом плане заметить, что и эффективность права в целом и норм законодательства – это тоже набор качеств, которые привносятся сознанием, определяются субъективно.

Итак, в обобщенном виде основные определения понятия «ценность» выглядят следующим образом:

– ценность как знание, на основе которого человек оценивает какое-либо событие или объект действительности, при том, что у него до этого не было соответствующего опыта;

– ценность как некое «положение вещей», к которому стремятся; в этом варианте понятия «ценность» включает в себя нужды, потребности, ожидания, желания, привязанности и вообще тенденцию предпочтения, выбора;

– ценность как действие, отражающее ситуацию, в которой действие для достижения определенной цели само по себе является важным, ценностным [329].

Предметом дискуссий в отечественной и зарубежной науке является вопрос о соотношении ценностной и нормативной ориентаций. Ценностную ориентацию в общем плане определяют как фиксированную в психике индивида социально обусловленную направленность на цели и средства деятельности в определенных ее сферах. Социально-правовые ценностные ориентации, по мнению А. Р. Ратинова, выражают обобщенное отношение личности к праву в целом, его основным целям и принципам, важнейшим правоохраняемым ценностям, практике функционирования правовой системы и т. д. Регулятивное значение таких ценностных ориентаций подтверждается тем, что для правомерного поведения во многих случаях достаточно усвоения личностью правовых принципов и общих целей, которые служат ориентиром в конкретной жизненной ситуации, даже если субъекту неизвестны на эти случаи конкретные регулятивные предписания и запреты [330]. Л. С. Явич выделял такие неотъемлемые компоненты правовой культуры, как ценностные ориентиры, идеалы. Эти высшие духовные ценности, по его мнению, лежат вне права как юридического явления, но служат неким началом законодательства и правосудия, имеют относительно самостоятельное существование и значимость, связаны с мировоззрением соответствующих классов [331]. И. А. Ильин писал о том, что «в основании всякого решения о том, что “правильно”, в основании всякой нормы и, следовательно, в основании всякой правовой нормы, всякого полномочия и обязанности лежит необходимо некоторая, открыто или тайно признаваемая ценность: “должное” есть всегда именно потому “должное”, что содержание его точно воспроизводит форму и содержание ценности… Однако эта ценность нередко уступает место осознанным или полуосознанным суррогатам, например: личному и классовому интересу, народному предрассудку или предвзятой доктрине… Так, в положительном праве немало таких норм, которые имеют более или менее неверные, подчас дикие и иногда унизительные основания или, если угодно, мнимые ценности» [332]. Это положение, несомненно, весьма актуально для процессов правотворчества в современном мире, а также для планирования путей повышения эффективности норм законодательства.

В нашей социологической литературе встречается мысль о том, что следовало бы более строго различать социальные ценности как атрибут культурной ориентации и социальные нормы, которые выступают в качестве элементов социальной организации общества. Теоретически такое различение, по-видимому, позволило бы исследователю более ясно понять специфики ценностей и норм как социальных значений. Однако такая попытка пока сопряжена со многими понятийными трудностями: например, для нашей социологической литературы традиционно отнесение социальных норм к разряду культурных факторов, культурная ориентация понимается не как ориентация на ценности культуры, а шире – как социальная ориентация, и т. д. В эмпирическом же плане вообще трудно четко провести грань между ориентациями на ценности культуры и ориентациями на социальные нормы как на элементы социальной организации [333].

Действительно, социальное, в том числе правовое, нормирование является неотъемлемой частью общечеловеческой и национальной культуры, а право – духовным и культурным феноменом. Правовые предписания, в том числе закрепленные в нормах законодательства, представляют собой отражение духовного и культурного опыта людей. Поэтому эффективность права как социального и культурного феномена, как регулятора неразрывно связана с полным и адекватным отражением социального опыта, существующего в сознании и культурных ценностях.

По мнению известного социолога Т. Парсонса, ориентации действующего индивида имеют две модификации: мотивационную и ценностную. Мотивационная ориентация направлена на желания и планы действующего индивида и, следовательно, на удовлетворение или неудовлетворение его актуальных или потенциальных потребностей. Можно говорить о трех формах мотивационной ориентации: познавательной, волевой и оценочной. Ценностная же ориентация относится к тем аспектам ориентации действующего лица, которые связывают его с соблюдением определенных норм, стандартов, критериев. Трактуя ценности как нормы, Т. Парсонс видел в саморегуляции особый вид взаимодействия, при котором любое отклонение от нормы служит стимулом возвращения к ней. В таком саморегулирующем механизме осоциолог находит основу интеграции общества [334].

А. А. Ручка пишет о так называемой теории ценностнонормативного регулирования. Задачей этой теории является выявление и описание внешних и внутренних механизмов стимуляции человеческой деятельности, связанных с воздействием на нее системы социальных ценностей и норм [335].

По мнению А. А. Ручки, институционализированные ценности и нормы представляют собой определенный уровень общественного сознания, который транслирует свое содержание на уровень индивидуального сознания. Усвоение и принятие (интернализация) индивидуальным сознанием передаваемых ему ценностей и норм создают предпосылки для решения проблемы превращения институционализированных ценностей и норм как внешней меры во внутренний мотив человеческой активности. В силу этого проблема институционализации превращается на уровне индивидуального сознания в проблему интернализации, то есть в проблему наполнения мотивации человека ценностно-нормативным «содержанием» [336].