Михаил Блинкин - Безопасность дорожного движения. История вопроса, международный опыт, базовые институции

Категория «обучение» включает совокупность мероприятий по обучению ремеслу управления автомобилем и привитию навыков грамотного, ответственного и доброжелательного транспортного поведения, а также подготовке персонала, ответственного за обучение будущих водителей, их аттестацию и допуск к вождению.

Категория «правоприменение» определяет, по сути, институциональную среду дорожного движения.

Разложение потенциальных эффектов по названным факторам применительно к оценке действенности отечественных программ снижения смертности на дорогах представлено в табл. 15, 16.

Здесь рассмотрены два сценария: первый – инерционный – соответствует официальному прогнозу; второй – амбициозный – целевой установке, предполагающей «выход к 2030 году на уровень транспортных рисков порядка единицы» (1 погибший на 10 тыс. автомобилей), т. е. на рубеж, достигнутый в 2000-е годы в лучших мировых практиках. Принятие такой цели означало бы сокращение лага догоняющего развития в сфере БДД с фактических 40 до 20–25 лет.

В расчетах, сведенных в табл. 15 и 16, предполагаются одинаковые продвижения по обоим сценариям в части «стандартного понижательного тренда», а также технологических и обучающих факторов.

Разница между двумя сценариями заключается в принятии или непринятии совокупности сильных политических мер по обеспечению равенства прав, обязанностей и ответственности участников дорожного движения. Таблица 15 соответствует инерционному сценарию: здесь невысокая (5 %-я) оценка вклада институциональных факторов по сути бесспорна – вне принятия указанных политических мер никаких существенных сдвигов ожидать в этой сфере не следует. В то же время в рамках второго – амбициозного – сценария (табл. 16) вклад этих факторов, исходя из обширного мирового опыта, становится высоко значимым.

Выход на «единичный» уровень транспортных рисков к 2030 г. эквивалентен переходу России из малопочетной группы «RS-10» в категорию стран с высоким уровнем безопасности дорожного движения. Одновременно такой выход означал бы спасение за период 2013–2030 гг. до 80 тыс. человеческих жизней.

Из общегуманитарных соображений авторам хотелось бы верить в правдоподобность второго сценария. К сожалению, на деле все сведется, видимо, к первому сценарию, возможно, несколько облагороженному некоторыми позитивными нововведениями.

Современная российская практика в сфере обеспечения БДД воспроизводит в основных чертах советский прототип, заложенный в начале 1920-х и окончательно сформировавшийся в середине 1930-х годов. Весной 1936 г. Госавтоинспекция была включена в состав Главного управления рабоче-крестьянской милиции НКВД СССР, под ее контроль поступили автомобили и водители и, следовательно, вопросы надзора и контроля БДД, включая функции регистрации и технического осмотра автомобилей, выдачи водительских удостоверений и, разумеется, «воспитания шоферских кадров». С небольшими изменениями (например, в части техосмотра автомобилей) эта конструкция сохраняется до настоящего времени.

Судя по текстам базовых отечественных законов и федеральных целевых программ, а также исходя из реальной правоприменительной практики, российская парадигма обеспечения безопасности дорожного движения включает ряд весьма разнородных и разнокачественных компонент.

I.Важную и сугубо позитивную роль играет прагматическая компонента, основанная на вполне разумных с позиций догоняющего развития заимствованиях из лучших мировых практик в области компетенции неотложных служб и медицинских учреждений, а также социальной рекламы, работы с детьми и т. п.

В этом же прагматическом русле лежат стандартные меры по улучшению качества дорожной инфраструктуры, совершенствованию организации дорожного движения, повышению качества и оперативности медицинской помощи пострадавшим и т. п. По всем направлениям используется как зарубежный, так и позитивный отечественный опыт. Те или иные неуспехи продвижения по отмеченным направлениям связаны, скорее, не с дефектами методологии, но с дефицитом профессиональной компетенции и/или финансирования.

II.Одновременно в общественном сознании и даже на профессиональном уровне продолжают существовать иллюзии по поводу наличия неких простых и легких для понимания решений в рамках приоритета административной ответственности и традиционных схем совершенствования государственного контроля и надзора в сфере БДД. Здесь уместно вспомнить об одном из законов Мэрфи, согласно которому: «сложные проблемы всегда имеют простые, легкие для понимания неправильные решения».

Характерным примером поиска универсальных рецептов последнего времени является гипертрофированная «борьба с пьянством» в духе идей лермонтовского штабс-капитана, [36] См.: книгу М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени». который, как известно, «старался уверять себя, что все в мире несчастия происходят от пьянства».

Бесспорно, что алкоголь был и остается одним из ключевых факторов возникновения ДТП с тяжкими последствиями. Не менее бесспорно, что drunk driving (вождение в состоянии алкогольного опьянения) жестко наказуемо во всех продвинутых мировых практиках обеспечения БДД.

Вопрос только в том, что наши перманентные усиления этой борьбы идут на фоне игнорирования другой важнейшей компоненты из триады «3D» – опасного вождения. Одновременно игнорируется еще один важный постулат: позитивный эффект от усиления мер ответственности за те или иные нарушения ПДД критическим образом зависит от качественного уровня правоприменительной практики и, в первую очередь, от универсальности этих мер.

Заметим, что категория опасного вождения, о которой мы говорили в главе 2 в рамках описания первой парадигмы, отсутствует в российском юридическом обороте как таковая. При этом распространено мнение, что, якобы, опасному вождению сложно дать должную юридическую дефиницию, а факт такого вождения еще труднее выявить на практике.

Есть основания полагать, что проблема заключается вовсе не в этих трудностях, а в обстоятельствах социально-психологического плана: агрессивное поведение на дороге не считается у нас признаком асоциальности и умственной убогости, а, напротив, является неким индикатором успеха и состоятельности, принадлежности к категории неприкасаемых.

III.Весьма важной (и сугубо негативной компонентой) отечественной парадигмы БДД является ориентация на архаические представления и идеи, восходящие к «Положению о Государственной автомобильной инспекции Главного управления рабоче-крестьянской милиции НКВД СССР» от 1936 г., а также многочисленным преемственным документам последующих лет.