Олег Лекманов - «Жизнь прошла. А молодость длится…» Путеводитель по книге Ирины Одоевцевой «На берегах Невы»

С. 338 Мы еще будем завтракать у Альбера… – Речь идет об известном петербургском ресторане “Альбер” (Невский проспект, д. 18), который многократно упоминается в стихах Кузмина. Сравните, например, такое его стихотворение 1925 г.:

С. 338 …мы еще будем ездить бриться к Моллэ… – Модная французская парикмахерская “Моллэ” располагалась в Петербурге по адресу: Невский проспект, д. 24/9.

С. 338 Почему бы мне не сфантазировать что-нибудь насчет форта “Золотое Семечко”… и обещает… – Понятно, что О. подразумевает здесь несуществующий, фантастический форт (как бы в дополнение к девятнадцати реальным защитным фортам вокруг Кронштадта – форт “Император Александр I”, форт “Цитадель”, форт “Риф” и др.), но почему этот форт она назвала “Золотое Семечко”, мы сказать не беремся (по аналогии с крепостью Орешек?).

С. 338–339 Входная дверь снова открывается, и Гумилев входит в Дом литераторов. – “…героя, идущего на смерть…” – Об этом же эпизоде по следам НБН вспоминает О. Арбенина-Гильдебрандт, которая в самом начале 1921 г. рассталась с Гумилевым ради Ю. Юркуна:

“В мемуарах Одоевцевой: вспомнилась нелепая сцена во время Кронштадтского восстания. Я вспомнила обстановку, но не помню лиц (не видела), не слыхала точно слов. Я была очень напугана. В столовой Дома литераторов. Одоевцева говорит, что показался Гумилев в очень странном и нелепом одеянии. Кузмин, сидя за одним из столов, ближе к двери, вскрикнул что-то вроде «Коля, что с тобой?», – а Гумилев в дверях выкрикнул нечто вроде оперного проклятия Альфреда над Травиатой, как будто «эта женщина» или «эту женщину». Я выдернула из рядов Одоевцеву и схватилась за нее, потому что боялась, что Юра начнет меня избивать, – и Одоевцева меня избавит от этого ужаса” (96, с. 461).

Сравните также в мемуарах Г. Иванова, явно со слов О.:

“В кронштадтские дни две молодые студистки встретили Гумилева, одетого в картуз и потертое летнее пальто с чужого плеча. Его дикий вид показался им очень забавным, и они расхохотались. Гумилев сказал им фразу, смысл которой они поняли только после его расстрела:

– Так провожают женщины людей, идущих на смерть.

Он шел, переодевшись, чтобы не бросаться в глаза, в рабочие кварталы вести агитацию среди рабочих. Он уже состоял тогда в злосчастной «организации», из-за участия в которой погиб” (157, т. 3, с. 554).

С. 339 21 октября 1920 года. – В данном случае О. называет дату “по старому стилю” (т. е. по Юлианскому календарю). По “новому стилю” (т. е. по Грегорианскому календарю) ей соответствует 3 ноября 1920 г. (сайт “Русские в Латвии” указывает в качестве даты рождения Густава Гейнике 2 ноября http://www.russkije.lv/ru/lib/read/irina-odoyevtseva.html). Об отце О. подробнее см. с. 497.

С. 340 Телятину привез со “Званки”, где он служит, мой двоюродный брат. – Речь идет о рабочем поселке, который с 1933 г. стал городом Волховстрой, а сейчас называется Волхов. О двоюродном брате (и первом муже) О. см. с. 455.

С. 340 …как грустно уходить из Дома искусств, когда там готовятся слушать Ремизова. – 3 ноября 1920 г. в ДИСКе выступал не Ремизов, а А. Амфитеатров (211, с. 655). Ближайшее по времени выступление Ремизова в Доме искусств состоялось 25 октября (там же, с. 648).

С. 340 Недавно я слышала “Вия” в “ремизовском исполнении”, как говорит Гумилев. – Неужели “Вия” так и не читал никто из них? – Сравните в мемуарах Н. Резниковой:

“Все, кому посчастливилось слышать чтение А.М. с эстрады, никогда его не забудут.

У А.М. был довольно низкий, приятный голос. При его небольшом росте и сгорбленности, поражала сила этого голоса <���…> (читал А.М. без микрофона). Его искусство чтения было несравненно: очень выразительное, без внешних эффектов, подчеркиваний и усилений – он скорее прибегал к понижениям и паузам. Чтение Ремизова производило огромное впечатление и заставляло присутствующих слушать, затаив дыханье. Даже те, кому искусство Ремизова было непонятно и скорее враждебно, слушали с восхищением. <���…>

При чтении А.М. сильно переживал «Вия» и свое волнение сообщал слушателям. Холод проходил по спине, когда голосом своим Ремизов вызывал образ старухи-ведьмы.

И вот философ летит на ней, и она уже не старуха. Все облито перламутровым лунным светом, серебристая русалка плещется в воде; они летят над землей, трава клонится, в ней звенят колокольчики. Своим голосом и ритмом чтения Ремизов передавал всю поэзию Гоголя и чары ее колдовства. Я думаю, никто никогда не читал Гоголя, как Ремизов; слушатели бывали околдованы” (324, с. 79, 80).

Сохранилась запись чтения Ремизовым “Вия”, которая размещена в интернете, например здесь: https://imwerden.de/publ-242.html.

С.340 В этом году снег выпал очень рано. – Уже 25 октября 1920 г. среднесуточная температура в Петрограде составляла –1,6 °C, а 31 октября она опустилась до –6.8. 0С. См.: http://thermo.karelia.ru/weather/w_history.php?town=spb&month=10&year=1920.

С. 341 Зимы, зимы ждала природа, / Снег выпал только в январе. – Чуть искаженная цитата из “Евгения Онегина” (317, т. VI, с. 97).

С. 341– Черный ветер… – …всем Божьем свете. – О. во второй раз в НБН цитирует зачин “Двенадцати” (55, т. 3, с. 347).

С. 341 …улыбающееся лицо Юрия Анненкова… – С художником Юрием Павловичем Анненковым (1889–1974) О. с петроградских времен и до самого конца его жизни находилась в дружеских отношениях. В мемуарной книге “Дневник моих встреч” Анненков назвал О. “прекрасной поэтессой” (13, т. 1, с. 340).

С. 341 И сумасшедшая луна… – …кажется, там “в твоих глазах”… – С перестановкой слов цитируются финальные строки из стихотворения Натальи Крандиевской-Толстой (1888–1963) 1915 г.:

(175, с. 54–55)

С. 341 …у Анненкова, как у циклопа, виден только один глаз… – …он даже спит с моноклем. – Монокль на протяжении нескольких десятилетий действительно был своеобразной “визитной карточкой” Анненкова. С моноклем в правом глазу художник изобразил себя сразу на нескольких автопортретах (см. вкладку к нашему путеводителю).