Ефим Курганов - Нелепое в русской литературе: исторический анекдот в текстах писателей

Из сказки, причем сказки бытовой, новеллистической – горожанин взял то, что соответствовало кругу его интересов и ритму жизни: ему нужны были «живые» и краткие тексты.

Иными словами, из сказки был вычленен лишь один короткий эпизод – забавный, занимательный, остроумный, пикантный, невероятный, но вместе с тем как бы реальный. И этот эпизод в новой социально-эстетической функции вырос в особую и вполне самостоятельную форму – жанр, обладающий своей собственной поэтикой и своим репертуаром сюжетов.

Возвращаемся теперь к Гоголю.

«Вечерам на хуторе близ Диканьки» идеально соответствовала сказка как генеральная жанровая тенденция, которая подчинила себе все остальные жанры, в том числе и анекдот.

Как только цикл повестей из сельского стал городским (провинциально-городским, но все же городским), центральная жанровая тенденция гоголевской прозы начала кардинально меняться. Но это было только началом поворота.

В «Петербургских повестях» анекдот уже взял на себя роль своего рода жанровой доминанты. Оказалось, что именно он эмоционально, структурно, темпом своим соответствует столичному быту.

Мир гоголевского Петербурга выстроен на густом, необыкновенно концентрированном анекдотическом субстрате. Теперь периферией стала сказка. Более того, она явно начала анекдотизироваться. А завершение эта тенденция получила в комедии «Ревизор» и в поэме «Мертвые души», которые самым непосредственным образом выросли из анекдотов и оказались даже большими развернутыми анекдотами.

Движение Гоголя-художника в целом можно определить как последовательное и всеохватное движение к анекдоту. А параллельно с этим развивалось и гоголевское устное творчество (увы, оно никогда не собиралось и не изучалось). На его фоне, собственно, и шло движение писателя к анекдоту.

Так что вкус к анекдоту проявлялся у Гоголя на самых различных творческих уровнях, в разных областях словесного искусства.

Как рассказчик Гоголь уже во время учебы в Нежинском лицее определился в своей несомненной ориентации на анекдот. А вот как прозаик он не отталкивался от анекдоту, а шел к нему.

Сколько написано о движения Гоголя от романтизма к реализму! А ведь это было обозначение совершенно ложного, начисто придуманного движения. В действительности все происходило совсем иначе.

Реалистом Гоголь не был, да и не собирался им становиться. Что касается романтизма, то возможно, входя в литературу, писатель находился под воздействием некоторых моделей и принципов романтической эстетики. Однако вскоре в гоголевском мире, как только он обрел оригинальность и неповторимость, все настолько сдвинулось, что говорить об его общей романтической ориентации просто неправомерно.

Я могу предложить сейчас совсем иную схему; на мой взгляд, она имеет под собою множество оснований.

В предельно густой, насыщенной фольклорности Гоголя менялась жанровая ориентация писателя – он шел от сказки к анекдоту, от невозможного как невероятного к невероятному как якобы реальному с достоверной подачей фантастического.

Излюбленной формой Гоголя стало невероятное реальное происшествие. К «натуральной школе» это не имеет ни малейшего отношения.

Анекдот – это именно тот ключик, которым можно и нужно отомкнуть мир Гоголя.

Анекдот вклинивается в разговор, оживляя его, динамизируя и ошарашивая слушателей. Анекдот не просто появляется неожиданно – он еще и должен быть к месту: неожиданность появления должна сочетаться с точностью попадания, иначе грош ей цена.

Именно так, с соблюдением двух этих условий, и рассказывал анекдоты Гоголь – великий мастер нападения из засады, предельно обдуманно просчитывавший удар, который собирался нанести. Он умел, как никто другой, сломить слушателей, прижать их к стенке, повергнуть в состояние шока.

Очень показателен в этом отношении анекдот о публичном доме, который Гоголь поведал графине Л. К. Виельгорской и ее дочерям, и произошло это в ходе беседы духовно-мистического содержания. Это был поздний Гоголь – периода второго тома «Мертвых душ», когда считалось, что Гоголю уже не до шуток. Но так же (и даже в еще большей степени) он вел себя и в молодости, еще только начиная помышлять о литературной карьере:

Гоголь жил на даче у Плетнева в Патриотическом институте. Однажды вошел в беседку беклешовского сада, за ним туда же вступил статский советник с Владимиром на шее и двумя дочками.

– Ах, здесь есть надпись, – воскликнула одна из них, – прочтем, Nadine, должно быть интересно.

– Это очень мило, ну а что дальше?

– А там что-то такое неразборчивое (читает по складам):

– Какая тут на-пи-са-на ху-е-вина.

– Хуёвина, хуёвина, – поправил невзначай пурист с Владимиром на шее [133] Забавные изречения, смехотворные анекдоты или домашние остроумцы. – Опубл. в кн. Курганов Е. Я. Анекдот как жанр. СПб, 1997. С. 119. .

Как правило, Гоголь вводил анекдот в разговор по некоторому контрасту, Так же, кстати, он построил и повесть «Невский проспект» – первую из своих петербургских повестей.

Повесть «Невский проспект» основана на соединении трагической истории художника Пескарева, который страстно полюбил девицу легкого поведения и покончил из-за этого с собой, с анекдотом о майоре Пирогове, который стал волочиться за хорошенькой немочкой и которого за это мастеровые Шиллер, Гофман и Кунц пребольно поколотили; причем сначала Пирогов хотел жаловаться по начальству, а потом затанцевался и раздумал.

Кстати, Гоголь очень любил рассказывать анекдоты, где персонажами выступали немцы; у него даже сложился целый немецкий цикл; в качестве примера приведу один из эпизодов этого цикла:

…Гоголь упорно молчал и наконец сказал:

«Да, немец вообще не очень приятен, но ничего нельзя себе представить неприятнее немца-ловеласа, немца-любезника, который хочет нравиться; тогда может он дойти до страшных нелепостей.

Я встретил однажды такого ловеласа в Германии. Его возлюбленная, за которою он ухаживал долгое время без успеха, жила на берегу какого-то пруда и все вечера проводила на балконе перед этим прудом, занимаясь вязанием чулок и наслаждаясь вместе с тем природой.

Мой немец, видя безуспешность своих преследований, выдумал наконец верное средство пленить сердце неумолимой немки.

Но что вы думаете? Какое средство? Да вам и в голову не придет что!

Вообразите себе, он каждый вечер, раздевшись, бросался в пруд и плавал перед глазами своей возлюбленной, обнявши двух лебедей, нарочно им для того приготовленных!