Ноам Хомский - О природе и языке

АБ и ЛР: Если на мгновение сохранить это классическое разграничение, то часто говорится о напряжении между целями дескриптивной и объяснительной адекватности, поскольку первая, как правило, располагает к обогащению дескриптивного инструментария, тогда как вторая располагает к ограничению и обеднению дескриптивного аппарата. Нам представляется, что отчасти аналогичное напряжение может возникнуть между требованиями объяснительной адекватности (в классическом смысле — адекватности при обращении к логической проблеме овладения языком) и минималистского объяснения. Можно себе представить, что менее структурированная, а оттого более близкая к минимальной система допускала бы больше альтернативных способов анализа первичных данных, тем самым усложняя задачу для усваивающего язык. Чтобы дать конкретный пример, рассмотрим теорию непосредственных составляющих, разрешающую только один спецификатор для каждого вершинного элемента, и теорию, допускающую множественные спецификаторы. Хотя этот момент не вполне очевиден, можно было бы отстаивать утверждение, что вторая теория минимальнее, поскольку не имеет детализации, которой обладает первая. Но посмотрим на проблему с точки зрения овладения языком: усваивающий язык слышит выражение с п синтагмами, и их необходимо интегрировать в структурную репрезентацию. Согласно первой теории, у него или у нее выбора не будет: надо исходить из наличия п вершин, разрешающих синтагмы в качестве спецификаторов. Согласно второй теории, у него или у нее априори будет множество вариантов, начиная от наличия единственной вершины с п спецификаторами и заканчивая п вершинами, каждая с одним спецификатором. Конечно же, это принципиальным образом связано с вопросом о том, что может представлять собой возможная вершина, и на практике бывает много других осложнений, но мы привели этот пример просто для того, чтобы указать, что тут может возникнуть некоторая напряженность. Как, по-вашему, возникает ли эта напряженность на самом деле?

НХ: Она может возникать. Минималистские вопросы касаются существа дела: в них спрашивается, оптимально ли истинные теории состояний языковой способности удовлетворяют условию интерфейса. Если предлагаемая теория дает в качестве вариантов такие языки, которые не могут существовать, значит эта теория просто неправильная. Тот же вывод сохраняет силу в том случае, если предложение не дает решения для логической проблемы овладения языком. Так что первым условием, которое должно выполняться, является истинность для всякого состояния языковой способности. В начальном состоянии это условие называется объяснительной адекватностью, в позднейших состояниях — дескриптивной адекватностью. Сейчас эта терминология, по-моему, в основном уже бесполезна; как я сказал, значение имеет только истинность. Конечно же, дело обстоит не так, будто нам дана истина, а мы затем задаем минималистские вопросы: жизнь не так проста. Минималистские вопросы задаются для того, чтобы реконструировать понятие о том, что вероятно истинно, и т. д. и т. п. Рассуждая логически, условие на заднем плане должно заключаться в том, что у вас есть истинная теория.

Возьмем, например, тот случай, что вы упомянули. В литературе по актуальным вопросам есть статьи об этом. В «Linguistic Inquiry» недавно была статья, в которой автор утверждал, что его метод не требует специального допущения о существовании множества спецификаторов. Однако это ставит вопрос задом наперед: специальным допущением является допущение о том, что спецификатор только один; если сказать, что спецификаторов может быть сколько угодно, то никакого допущения здесь не будет, это будет означать только то, что продолжать объединять можно бесконечно: это лишь констатация того факта, что язык представляет собой рекурсивную систему. Сказать, что спецификатор может быть только один и не больше, — это значит задать условие, что, выполняя операцию объединения дважды, необходимо начинать новую категорию: это специальное обогащающее допущение. Так что вопроса о том, чтобы избавиться от дополнительного допущения о множественности спецификаторов, не возникает; напротив, необходимы основания для специального допущения того, что к вершине могут прикрепляться только два предмета. Селекционные свойства корневых узлов, возможно, — и даже наверняка — налагают условия на множественное объединение с одной вершиной. Однако понадобятся сильные аргументы для того, чтобы показать, что тоже условие необходимо заново формулировать, независимым образом, в рамках теории непосредственных составляющих, усложняя эту теорию, причем во многом излишне.

В голой теории непосредственных составляющих различие между дополнением и спецификатором исчезает, никакой разницы нет: это просто первое объединение, второе объединение, третье объединение и т. д. Так что, с этой точки зрения, анализ, который я давал, во многих случаях просто не имеет смысла. Возьмем, к примеру, прилагательные; я когда- то переживал, что непонятно, является ли элемент, избираемый прилагательным, дополнением вершины или спецификатором вершины, это довольно-таки разные вещи, но в голой теории вопрос отпадает. Просто нечто прикрепляется к вершине; если это первое объединение, то мы называем его дополнением, но это ничего не значит, дальнейшие вопросы отпадают. И запись, которой мы пользуемся, скорее вводит в заблуждение; если мы обозначаем что-нибудь как спецификатор, то мы ставим его перед вершиной, если как дополнение, — то после вершины: в чистой системе эти различия незначимы. И, таким образом, понятия дополнения и спецификатора полностью исчезают, сохраняясь разве что как удобные термины: какие-то вещи у нас будут объединяться первыми, какие-то вторыми и т.д.

Так вот, допустим, что система у нас простейшая, а значит, на то, сколько раз разрешено объединять, не налагается никаких дополнительных условий: можно раз, можно два раза, тогда это будет называться спецификатором, можно три раза, и тогда мы станем говорить о множественных спецификаторах, и т. д., объединяйте столько раз, сколько захотите, система — проще не бывает. И, конечно же, вам захочется знать: а это правда? Язык, что, совершенен в этом отношении? Или же в нем имеется вот это самое дополнительное требование, что объединять можно только п раз, применительно к некоторой фиксированной вершине, возможно, дважды? Давайте вернемся к ребенку, усваивающему язык. Если ребенок овладевает языком и принцип универсальной грамматики диктует ему, что объединять можно сколько угодно раз, то он нормально воспринимает объединения, а если слышит, что подходит что-то третье, то вот тут, вы правы, у ребенка будет два варианта. Один — сказать: «Ну что ж, это третье объединение»; другой — постулировать новую вершину. Но ведь это трудный выбор: для того, чтобы постулировать новую вершину, нужно иметь основания, надо знать, что это за вершина, ее найти где-то надо, а если это еще и нулевая вершина, что вполне возможно в данном случае, то совсем трудно. А если еще это такая вершина, что у нее и семантики никакой нет, то тогда беда, потому что в ходе вычисления эта вершина должна будет исчезнуть, у вас останется категория без вершины, и вам по этому поводу придется что-то придумать. Если существует какое-то универсальное множество вариантов, скажем, иерархия Чинкве, то из нее можно будет что-нибудь подобрать, но тогда должно быть какое-то семантическое следствие и надо иметь данные, свидетельствующие об этом. Так что мне не кажется, что это вопрос более трудного или более легкого выбора, это просто неодинаковый выбор. Если в универсальной грамматике есть иерархия Чинкве и нет никаких ограничений на объединение, то, когда вы дойдете до этого третьего элемента, ребенку придется спросить, обладает ли он семантикой чего-то из этой иерархии. Если обладает, то там ему и место; если нет, то просто объединять надо внизу, и дело с концом.