Александра Баркова - Русская литература от олдового Нестора до нестарых Олди. Часть 1. Древнерусская и XVIII век

Широковещательное и многошумящее твое писание приях, и выразумѣх, и познахъ, иже от неукротимаго гнѣва со ядовитыми словесы отрыгано…

И его тоже проняло! Дал сбой!

…еже не токмо цареви, так великому и во вселенной славному, но и простому убогому воину сие было не достоило, а наипаче такъ ото многихъ священных словес хватано…

Видите, он старается, он так старается, что употребляет безупречную церковнославянскую форму глагола: «приях» вместо уже нормальной тогда «принял», но за всеми этими изысками стиля он не может не начать браниться в ответ на толстый троллинг Грозного, причем браниться с первой же строки.

…со многою яростию и лютостию, не строками, а ни стихами, яко есть обычай искуснымъ и ученымъ… в краткихъ словесѣх многой разумъ замыкающе, но зѣло паче мѣры преизлишно… цѣлыми книгами… цѣлыми посланьми!

Это не нуждается в переводе. Я хочу заметить, что, по крайней мере в университетской среде, выражение «широковещательное и многошумящее писание» стало просто мемом. Причем оно стало мемом гораздо раньше, чем само слово «мем» вошло в нашу культуру. Если нам надо было обругать какую-нибудь статью научную, то так ее «широковещательным и многошумящим писанием» и называли. Любопытный момент: второе послание Курбского, хотя оно вообще коротенькое, по сути, сводится к первым четырем строкам, всё остальное уже вода.

Но его разбор у меня случился к слову, а слово было вот о чем. Что и у Грозного, и во всей красе у Аввакума, простонародный язык будет активнейше входить в язык литературный (за что, в частности, Курбский ругает Грозного). И поэтому ломоносовская идея, что разные штили допустимо смешивать в одном тексте, как вы видите, глубоко национальная. Эту часовню, в смысле – поэтику Буало, у нас на Руси разрушили еще в XVI веке. Причем Буало еще никакого нет, а у нас уже развалили его поэтику. И западного образования человек – Курбский – это уже осудил. Грозный здесь предвосхищает свое время, и заметьте: XVI век – это время, казалось бы, торжества высокого штиля, торжества правильности, торжества государственности. И что делает царь-батюшка? Матерится, как последний извозчик. Аввакум же будет это делать настолько виртуозно, настолько мастерски, что я, надеюсь, смогу передать вам свое восхищение им как писателем. Он настолько ловко перескакивает от абсолютно разговорной речи к безупречному церковнославянскому языку, что, ой, мама! Ну и плутовские повести до кучи – с ними будет всё просто. Там только она и есть, эта возлюбленная учебником народность и разговорность. И вот здесь мы с вами имеем очень любопытную параллель с современностью. Потому что всяческие выраженьица типа «аффтар жжот», «пеши исчо» и тому подобные возникли в конце XX века в среде людей образованных. И возникли они как протест против окосневшей советской культуры. Если вы посмотрите, кто сейчас будет использовать выражения типа «аффтар жжот», «пеши исчо», то вы увидите, что это сплошь и рядом будут делать люди, которые в своем, казалось бы, безграмотном тексте все запятые расставят, сволочи. То есть они говорят на иностранном языке. Родной язык у них – русский литературный, и это сквозит! Они говорят с хорошим литературным акцентом. Но употребляют иностранную лексику, то есть лексику малограмотную и имитирующую малограмотную. Ну и я там же… вы слышите, каким языком я читаю лекции. У меня один вопрос: у нас в учебнике было написано, что Аввакум – это хорошо. Я могу вам привести цитату про то, что Грозный с его вульгаризмами – это тоже хорошо. Учебник убедил, что это хорошо. Чудненько. Раз учебник мне сказал, что это хорошо, то почему бы и мне не делать то же самое? Правда, ругаться на уровне Грозного у меня пока не выходит, но я работаю над своим стилем. Правда, потом коллеги, которые преподают по учебнику, падают в обморок: как можно таким языком лекции читать?! Это бескультурье!

Итак, чрезмерное закручивание гаек, как это было в XVI веке, как этим занималась советская культура, – это закручивание логично вызывает обратный процесс. Но чтобы мы завопили о культурном кризисе, чтобы я начала ругать «фигней» плутовские повести XVII века, а вы – называть бескультурьем Интернет, нам мало того, что происходит в душах и мозгах. Нам еще нужна радикальная смена физического носителя информации. Не пугайтесь, я сейчас вернусь к своей обычной стилистике. В переводе на язык Грозного: вдруг малограмотные начинают, гады, писать, потому что им выдали носитель, который, сволочь, стерпит – и именно в такой модальности! Что это был за носитель в XVI веке? Бумага! Она появилась. Ее стало много. Понимаете, пока образованные писали на пергаменте, а остальные на бересте, пока бумага была импортной, писали мало! По делу писали. На бересте вы не напишите роман Донцовой. Неудобно. Береста маленькая. А на пергаменте вы роман Донцовой не напишете по другим причинам: потому что если вас интересует роман Донцовой, у вас нет доступа к пергаменту не то что на уровне «написать на нем», но и на уровне «подержать в руках такой артефакт». Мы будем разбирать сегодня плутовские повести – «Фрола Скобеева» с «Саввой Грудцыным». Слушайте, ну чем это отличается от романов Донцовой, кроме отсутствия детективной линии? Чем, объясните мне?! Как в том анекдоте: «Ничем, дяденька». Реалии жизни изменились, а по сути это ведь одно и то же. Вот какое зло страшное от бумаги! Ровно такое же, как сейчас от Интернета. Почему у нас сейчас эта жуткая проблема малограмотности? Почему ее не было в прекрасном Советском Союзе? Вы знаете, как пишут люди моего возраста? И старше меня? Имеющие высшее образование, но не филологи? Вы знаете, что у них с грамотностью? Я знаю. Можно, я под стол спрячусь? Мне страшно. Потому что запятые там будут идти как угодно, и лексика там тоже иногда выдает перлы, которые весьма далеки от литературного языка. Просто-напросто в советское время абсолютное большинство населения не писало ничего, кроме открыток к Седьмому ноября и Вось мому марта, понимаете? Просто-напросто. И уровень их грамотности был не виден. И уровень их косноязычия – тоже. Дальше этим людям дали ноутбук со смартфоном, они стали писать много потому, что они болтают в Интернете.

Задумайтесь над этим парадоксом: как только появляется физический носитель информации, более мощный, чем предыдущий, так в культуру стремительно врывается шквал бескультурья. Но бескультурье древнее проходят в вузе, а бескультурье современное принято осуждать. Хотя статья про «олбанский язык» в Вики уже есть, ура.

Знаете, я сегодня решила перечитать эти самые повести плутовские. Перечла. По-древнерусски. Гм, как это было у классика… «как будто бы в Отечестве с друзьями, своя провинция». Та же самая малограмотность, то же самое косноязычие, которые сейчас в родном Тырнете, тот же канцелярит, которым пытаются изобразить образованность. Я вас уверяю, что в XVII веке проблема «малообразованные люди дорвались до того носителя информации, который все стерпит», стояла ровно так же! За что спасибо, в одном случае, советской казенной культуре, в другом случае спасибо Великим Минеям Четьям и всем подобным предприятиям XVI века, которые напрочь убили всё «неправильное».