Александра Баркова - Русская литература от олдового Нестора до нестарых Олди. Часть 1. Древнерусская и XVIII век

Вернулись в XVII век. Есть такой прекрасный исследователь древнерусской литературы – Анатолий Демин. Бессменный руководитель семинара по древнерусской культуре в Институте мировой литературы. И он в одной из своих книг отмечал очень любопытное качество героя XVII века. Это живость. Герой суетится, скачет, он в постоянном движении, движении, движении, он носится, как теннисный мячик. Сравните с современным стрессом! Дальше интереснее. В XVII веке мы имеем дело с роскошнейшим духовным кризисом. Я не про раскол, про раскол будет дальше. Я про выражения типа «Бог-то Бог, да и сам не будь плох», «На Бога надейся, а сам не плошай» и тому подобные. Понимаете? То есть мы имеем дело с решительным переносом внимания с вечного на посюстороннее, на здешнее. В XVII веке русский человек начинает носиться как ошпаренный. Возникают принципиально новые формы жизнедеятельности, темп жизни резко увеличивается. Еще чуть-чуть – и русский человек будет жить в том темпе, чтобы прочитывать роман за два часа в метро. И то, что возникают откровенно развлекательные плутовские тексты, совершенно закономерно и абсолютно понятно. Они будут востребованы, их будут переписывать на бумаге, скорописью. «Савва Грудцын» – это еще повесть, которая как-то пытается вписываться в контекст древнерусской культуры: грамотка Саввы – его сделка с дьяволом, последующие рассуждения о греховности этого (которое все студенты пропускают на скоростях), в конце герой заболевает, ему надо избавиться от этой самой грамотки, которую он дьяволу написал, и так далее. То есть там какой-то морально-нравственный духовный аспект есть. Но надо понимать, что когда мы с вами говорим о любых произведения древней литературы, то имеем дело не с текстом, а со списками текстов. И в абсолютном большинстве списков всех этих велеречивых духовных рассуждений просто не будет, их банально ленились переписывать – это студенты их пробегают по диагонали, потому что имеют дело с академическим изданием, а уж в Интернете пробегать по диагонали еще проще, еще веселее. Поэтому эти благочестивые занудства как тогда никто не читал, так и сейчас. Причем «Савву Грудцына» будут переписывать в XVIII веке. Абсолютное большинство списков относится к XVIII веку – да, рукописная традиция еще долго будет существовать. И там текст покоцан примерно наполовину. Всё сведено к очередному детективчику Донцовой. С «Флором Скобеевым» проще, там выкидывать нечего. Там авантюрная любовная история – больше авантюрная, чем любовная. Герой – плут, он влюбился в дочь стольника, подкупил ее няньку, хитростью проник в дом в женском платье, хитростью овладел девушкой, но, несмотря на всё это, она в него умудрилась влюбиться, дальше ее увозят в Москву, он едет за ней, изыскивает способы снова с ней встретиться, приезжает в качестве кучера на карете, так ее похищает, с ней венчается, стольник начинает ее везде разыскивать, и в конце концов Фрол встречается с ее отцом, сообщает, что вот, твоя дочь у меня, я твой зять; бедный отец, с одной стороны, в ужасе, что она замужем за таким отвратительным человеком, с другой стороны – счастлив, что нашлась, и дальше замечательный момент, когда он велит слуге никого не впускать, потому что, дескать, я со своим зятем вором Фролом Скобеевым обедаю. «Зятем вором» – прелестно же! Вот и весь сюжет, симпатии даже современного читателя – на стороне этого пройдохи. Легонькая плутовская вещь.

С «Саввой Грудцыным» всё потяжелее и посерьезнее. С одной стороны, нас ждет описание прегрешений героя, постигшей его кары, чудесного исцеления, с другой – вполне обычная волшебная сказка, где и дары волшебного помощника, и троекратное одержание победы над богатырями, и, как резонно сообщает учебник, «автор повести попеременно следует то одной, то другой сюжетной схеме, что было практически невозможно в литературе предшествующих периодов». Ну да, эффект литературы на распутье. Давайте посмотрим основные моменты, я не буду пересказывать весь сюжет. Сначала любовная история: Савву соблазняет жена купца, к которому он был отправлен, потом, будучи ею очарован – не в переносном смысле, а в прямом, то есть околдован, – он произносит слова, что продал бы душу дьяволу, чтобы ею овладеть. Дьявол к нему является, Савва подписывает грамотку, этой женщиной, разумеется, овладевает, дальше он вынужден бежать, и у него начинаются приключения. Он становится солдатом, затем офицером, он троекратно побеждает богатыря и прочее-прочее, а потом, естественно, его ждут кара и покаяние – и освобождение от власти дьявола. « Стали солдатами… » – это он и дьявол, которым вместе с ним ходит как его друг. «…стали вместе ходить на занятия. Бес Савве подарил такие способности к учению, что тот превзошел и опытных воинов, и начальников. А бес под видом слуги ходил за Саввой и носил его оружие… » Полковник «…увидел молодого юношу – отличника в учебе, отменно выполняющего все упражнения без единого порока в артикуле… Полковник удивился… назвал его сыном, вручил украшенную бисером шляпу со своей головы и дал под начало три роты новобранцев ». (Бисер – это, скорее всего, жемчуг.) И далее в том же духе. В петровское время такое переписывать и читать было на ура. А вы мне, надеюсь, простите, что я не буду больше задерживаться на этом предке «Гардемаринов».

Прежде чем переходить непосредственно к Аввакуму и разбирать его текст, я хочу пояснить, что такое был раскол и в чем был его трагический абсурд. Итак, жили-были разные деятели русской церкви, и они столкнулись с проблемой оскудения веры в народе. «На Бога надейся, а сам не плошай» – как я уже говорила, это поговорка XVII века. Отчетливый религиозный кризис на Руси – вот, сказочки про сделку с дьяволом сочиняют! В этой ситуации самые разные деятели русской церкви сказали примерно одно и то же: в древности всё было в порядке, а сейчас всё плохо. Как будем спасать ситуацию? Элементарно: надо, чтоб всё стало как в древности. Логично? Пока да. Проблема началась дальше. Где у нас в древности было самое правильное христианство? Разумеется, в Византии. Следовательно, всё должно быть как в Византии. То есть если мы сейчас всех вернем к нормальному византийскому состоянию, всё наше православное христианство станет как в Царьграде, и немедленно всё будет прекрасно, духовные скрепы скрепятся, все нехорошие пословицы и поговорки исчезнут, и русский народ снова к Богу обратится. Эта идея возникла у самых разных деятелей церкви. На каком слове хоть смеяться, хоть плакать? Придется, конечно, плакать, потому что история была страшная. На словах «всё как в Византии». Потому что, как вы прекрасно понимаете, к семнадцатому веку 1453 год был давно позади. Константинополь захвачен турками. Это не отменило христианство уже в Стамбуле, помните? Но это отменило целый ряд моментов, связанных с церковными реалиями Стамбула. Должен ли священник быть стрижен коротко или должен он носить длинные волосы? По византийскому образцу? Правильный ответ: а вам, простите, какую Византию? Ежели вам Византию десятого века, константинопольскую, то надо ему стричься. А ежели вам Византию турецкую, стамбульскую, то всех церковных служителей перевели в разряд светских лиц, а светские лица Византии носили длинные волосы. То есть длинные волосы стали атрибутом священника после падения Константинополя. Никон сказал: посмотрите на священников в Стамбуле – у них длинные волосы, значит, и у нас должны быть длинные волосы. Аввакум и другие деятели старообрядчества сказали: этого не было в десятом веке, мы делаем всё по византийскому образцу десятого века, надо коротко стричься. Оценили? То же самое касается шапочки-камилавки, которая просто восходит к турецкой феске. То же касается рясы с широкими руками, которая просто восходит к турецкой одежде. То есть Византия за пару веков отуре чилась, и то, что касается внешнего вида священников в никоновских реформах, просто соответствовало отуре ченной Византии. Что Никону и пытались сказать Аввакум и иже с ним. Что надо ориентироваться на Византию, но Византию десятого века. А древние традиции Византии на Руси сохранились значительно лучше, чем у греков. В чем проблема? Это же касалось и перевода текстов. Никон сказал: надо всё заново перевести с греческих текстов. Но вот добраться до древних греческих текстов оказалось сложновато, и переводили в итоге с итальянских изданий. Язык греческий, но типографские итальянские издания. А традиции, которые потом станут старообрядческими, восходят к греческим образцам десятого века. Вот что такое суть раскола: на какую Византию ориентироваться? Всё это было бы спором тупо- и остроконечников, если бы не привело к большой крови.