Николай Жаринов - Исповедь литературоведа. Как понимать книги от Достоевского до Кинга

Наша каждодневная жизнь подвергается обстрелу случайностями, точнее сказать, случайными встречами людей и событий, называемыми совпадениями. «Со-впадение» означает, что два неожиданных события происходят в одно и то же время, что они сталкиваются: Томаш появляется в ресторане и в то же время звучит музыка Бетховена. Огромное множество таких совпадений человек не замечает вовсе. Если бы в ресторане за столом вместо Томаша сидел местный мясник, Тереза не осознала бы, что по радио звучит Бетховен (хотя встреча Бетховена и мясника тоже любопытное совпадение). Зарождающаяся любовь, однако, обострила в ней чувство красоты, и этой музыки она уже никогда не забудет. Всякий раз, когда услышит ее, она растрогается. Все, что будет происходить в эту минуту вокруг нее, озарится этой музыкой и станет прекрасным.

В начале того романа, который Тереза держала под мышкой, когда пришла к Томашу, Анна встречается с Вронским при странных обстоятельствах. Она на перроне, где только что кто-то попал под поезд. В конце романа бросается под поезд Анна. Эта симметрическая композиция, в которой возникает одинаковый мотив в начале и в конце романа, может вам показаться слишком «романной». Да, могу согласиться, однако при условии, что слово «романный» вы будете понимать отнюдь не как «выдуманный», «искусственный», «непохожий на жизнь». Ибо именно так и компонуются человеческие жизни.

Они скомпонованы так же, как музыкальное сочинение. Человек, ведомый чувством красоты, превращает случайное событие (музыку Бетховена, смерть на вокзале) в мотив, который навсегда останется в композиции его жизни. Он возвращается к нему, повторяет его, изменяет, развивает, как композитор – тему своей сонаты. Ведь могла же Анна покончить с собой каким-то иным способом! Но мотив вокзала и смерти, этот незабвенный мотив, связанный с рождением любви, притягивал ее своей мрачной красотой и в минуты отчаяния. Сам того не ведая, человек творит свою жизнь по законам красоты даже в пору самой глубокой безысходности.

Нельзя, следовательно, упрекать роман, что он заворожен тайными встречами случайностей (подобными встрече Вронского, Анны, вокзала и смерти или встрече Бетховена, Томаша, Терезы и коньяка), но можно справедливо упрекать человека, что в своей повседневной жизни он слеп к таким случайностям. Его жизнь тем самым утрачивает свое измерение красоты».

(Милан Кундера, «Невыносимая лёгкость бытия»)

В своё время Оскар Уайльд сказал: «Когда Господь хочет нас наказать, он исполняет все наши заветные желания». Отлично сказано. Очень точно. Но иногда бывает иначе. Если исполняется только одна мечта, исполняется неожиданно, вдруг, спонтанно, то это настоящее счастье.

В детстве передо мной были открыты сотни дорог, я метался по ним и продолжаю метаться. И каждый шаг в сторону – это не ошибка, ведь самый интересный путь никогда не бывает коротким.

Долгое время я был убеждён, что некоторые мечты моей юности уже не исполнить. Так, например, с детства я мечтал быть лётчиком-истребителем, хотел управлять самолётами, даже собирался поступать в военную академию. Потом поближе познакомился с армией, узнал её порядки, поговорил с людьми, служившими в авиации, и понял, что это не для меня. Но мечта осталась, никуда не делась.

Она исполнилась, совершенно случайно. Просто подарок любимого человека, которому я только один раз в разговоре рассказал о ней. А дальше была цепочка случайностей. Её результат – эта книга.

Я только подписал договор, в голове уже был выстроен план, хотел в скором времени начать работу. Но вмешалась осуществлённая мечта, всё перемешала, а потом вновь расставила по полкам.

Весь основной текст, кроме этой последней части, был придуман примерно за двадцать минут. За то время, пока я сидел в кабине истребителя, исполнявшего фигуры высшего пилотажа.

Наверное, поэтому в тексте так часто встречаются слова «мечта» и «полёт». Куда от них деться – они фундамент.

Суббота, последний день лета, меня поднимают в шесть часов утра. Это и для будних дней слишком рано, а про выходные и говорить нечего. Долгая поездка в неизвестном направлении далеко за пределы Московской области. Никто ни слова не говорил, а сам я всё больше волновался.

Несколько раз было так, что с самого утра ехал неизвестно куда, и никогда это ничем хорошим не заканчивалось. Знал только, что в этот раз для меня готовится сюрприз, но какой именно – не имел понятия. Потом увидел, что подъезжаем к аэродрому. И стало сразу немного горько и обидно. Подумал, что моя возлюбленная подарила мне прыжок с парашютом. Всегда хотел, но обещал родителям никогда не прыгать. А обещания нужно держать. Подумал, что если откажусь, то будет совсем некрасиво. Либо нарушу слово, либо испорчу подарок.

А потом увидел в небе учебный истребитель, обалдел, даже не мог поверить, что именно это и ждёт меня. А дальше всё было, как во сне. Подошёл к самолёту, забрался в кабину, был пристёгнут ремнями. Потом инструктор начал объяснять, как катапультироваться, в каком порядке, как и что делать. Главное, что усвоил: нужно сидеть прямо, ведь под креслом пилота взрывпакет, который выстреливает тебя в небо. Перегрузка такая, что если немного отклониться в сторону, то позвоночник в трусы осыплется.

«Если и смерть, то красивая!» – подумал я, а красота всегда притягательна. Сказал, что готов, кабину закрыли, заревел реактивный двигатель, и мы выехали на полосу.

Быстрый разгон, поднимаемся в воздух, проносимся прямо над верхушками деревьев. Потом ещё выше, и устремляемся в облако. Никогда не видел небо так близко. Кажется, протяни руку – коснёшься его. А в голове водоворот, коктейль из воспоминаний и ощущений.

Вылетели из облака, устремились к земле, а потом снова вверх: сделали «бочку». А после неё сразу к «мёртвой петле». Чёрт, какое же это восхитительное чувство! Тебя вжимает в кресло так сильно, что тяжело даже шевельнуть рукой, темнеет в глазах, кровь отливает от головы. Кажется, ещё секунда и потеряешь сознание, но следом падение и невесомость. То, что до этого казалось тяжёлым, почти неподъёмным, больше не весит ничего.

Это удивительное ощущение свободы, которое чувствуешь и душой, и телом. Я ощутил себя в другой реальности. Это был момент перерождения.

Наверное, из всех животных мне всегда больше всего нравились хищные птицы и кошки. Кошки – за свою независимость, которую они удивительным образом умеют сочетать с преданной любовью. Людям многому можно у них научиться. А с птицами всё понятно: как можно хотя бы немного не завидовать тому, кто умеет летать?

В тот момент, когда самолёт выполнял первую «мёртвую петлю», я почувствовал, что оказался в другом теле. Телом птицы был корпус истребителя, а я – её душой и сознанием. Тело самолёта откликалось на каждое движение, а душу мотало по внутренностям, то придавливая силой тяжести, то отпуская в абсолютную лёгкость. А ещё глубже, уже в моём сознании, также метались воспоминания.