Коллектив авторов - Испытание реализмом [Материалы научно-теоретической конференции «Творчество Юрия Полякова: традиция и новаторство» (к 60-летию писателя)]

С чем сравнить нынешнего успешного литератора Полякова, главного редактора «Литературной газеты», известного общественного деятеля и просто отличного, душевного парня? С симфоническим оркестром, который способен сыграть любую мелодию? С государством в государстве, живущим по неизменяемым нравственным законам, в котором черное по-прежнему называется черным, а белое – белым? С государством, в котором нет кривых зеркал политической конъюнктуры и двойных стандартов? Да. Сейчас он – величина, утес, член Президентского совета по культуре, блестящий прозаик, тонкий драматург, бесспорный лидер русского мира, к мнению которого не просто прислушиваются, а сверяют по нему свою собственную позицию – и друзья, и враги.

Но начинал Юрий Михайлович свой творческий путь совсем не безоблачно, хотя и вошел в литературу, по его собственному замечанию, легко; а по оценкам коллег – просто влетел! Его даже называли писателем вертикального взлета. Но оставим биографические моменты до лучших времен, скажем только, что Юрий Поляков достаточно полно отразил свое вхождение в литературу в эссе «Как я был сокрушителем основ», «Как я был поэтом», «Драмы прозаика», «Как я ваял “Гипсового трубача”» и т.д.

7. Минувшим летом я перечитывал ранние произведения Полякова. Позволю себе привести дневниковые записи, связанные с этим чтением.

«Дочитал «Апофегей», написанный в 1987−1988 гг. И защемило душу! Давно не получал такого удовольствия. Эта повесть не о перестроечных временах, не о партаппарате, а о людях, о любви, о верности и предательстве. О том, как карьерный рост, благополучие, жажда власти оказываются сильнее простых человеческих чувств. И какая замечательная женщина Надя Печерникова – влюбляешься с первых эпизодов!

И Валера Чистяков получился славным. Из рабочей семьи, из рабочего общежития… И сейчас, зная подробности быта, окружавшего Ю.М.П., с особым интересом приглядываешься к Чистякову, награжденному автором своими биографическими приметами. Отец (наладчик станков с завода «Старт»), мать, пединститут, чтение с фонариком под одеялом… Да, правильно говорится тем же Поляковым: литература выше жизни на величину таланта! Мы жили в этом времени, сталкивались с теми же фактами, с похожими людьми, ситуациями, но так увидел и рассказал нам о самих себе только талантище Поляков. Вот написал и призадумался. Юрий Михайлович написал повесть таким простым и интересным языком, что пышное определение «талантище» к автору не подходит. Просто талант – как бы мало. «Талантливо» – еще меньше, так говорят о начинающих авторах.

А Полякову в год написания было 33 года, и понимаю, что именно начинающим талантливым прозаиком и был он в то время.

Прочитал «Парижскую любовь…» До чего щедр Поляков! Афоризмы, шутки-прибаутки, которых хватило бы на сто юмористических рассказиков или юморесок, он выплескивает на читателя в пространстве одной главки. Например: «Не надо пугать человека Родиной!» – ответ на угрозу оставить туриста в Москве. Или на вопрос стюардессы, взирающей на пьяно спящего поэта: «Ему плохо?» – «Ему хорошо!» Написано 23 года назад, а читается с интересом.

О «Работе над ошибками». Широта взгляда на мир и радует и поражает. Писатель должен не осуждать, а понимать. (Хотя и осуждение того, что требуется немедленно осудить, чтобы прекратить зло, тоже бывает уместным.) Поляков любит мир. Но не умилительной поэтической строкой (ах, птички поют, солнышко светит, свирелька свистит), а истинной любовью человека, пришедшего в мир по воле Божьей и волею Божьей живущего. Есть простое понятие – любить людей, и оно в Полякове реализовано. А поскольку бумага прозрачна, то эта любовь к людям и миру светится сквозь каждую страницу текста.

Сколько случалось писателей с острыми перьями! Гоголь, Салтыков-Щедрин, Булгаков, Зощенко… Хохочем до сих пор и хохотать будем. Сатира! Обличение пороков. Как сказал Гоголь про своего «Ревизора», положительный герой сидит в зале, на сцене его нет. И в «Мертвых душах» его не случилось, хотя и старался Николай Васильевич слепить Костанжогло по лекалам нравственности.

Выскажусь криминально. У всех названных писателей я не нахожу мудрой любви к человеку. Есть сочувствие, есть обличение зла, что при известных обстоятельствах можно назвать любовью-состраданием, но широкой любви не ощущаю.

У Полякова взгляд на мир добрый и широкий. И что важно – он не упивается значением собственной личности, не навязывает свой взгляд читателю…

И, забегая вперед, к литературным успехам Юрия, скажу: хорошо писать можно только в любви. (А Поляков – человек любящий.) Без любви проза ущербна, как неполная семья для ребенка. А поэзия без любви ущербна в квадрате – в лучшем случае ее место занимает эссеистика, рифмованная ворчливой ненавистью к стране и людям.

Не бывает мелких тем, бывают мелкие авторы. У Полякова в стихах и прозе разговор может идти о событиях как бы незначительных, даже пустяковых, но выход на высоты духа обязателен.

8. О некоторых ассоциациях. Однажды Юрий Поляков сказал в частной беседе, что если сравнить журнал «Красная новь» за 1926 год с журналами 1990-х годов, то возникает полная аналогия по звеняще-гудящему представлению авторов гениями. Ни тех, ни других сейчас никто не помнит. А как звенели их имена в журнальном стакане!

Кажется, Куприн сказал в начале века: «Сейчас в России каждый смуглый юноша – великий русский писатель!»

Так вот. В 1995 году вышел роман Полякова «Козленок в молоке». Юрий Михайлович в нашей беседе под диктофон рассказывал: «…Это было мое возвращение в литературу. Меня, естественно, пытались замолчать… И, к всеобщему удивлению, «Козленок в молоке» имел феноменальный успех. Он стал расходиться большими тиражами (а в то время резко упали тиражи такой прозы). Я тогда сотрудничал с издательством «Олма-Пресс». И критика роман абсолютно замолчала. Делала вид, что его нет. Но зато был колоссальный читательский интерес. Ну и дальше пошло-поехало.

Начиная с этой вещи либеральная критика занялась именно системным замалчиванием. Они поняли, что если к читательскому интересу добавить еще активный разговор критики, пусть даже абсолютно разгромный, это будет резонировать. И они выработали в отношении меня технологию замалчивания, которую до сих пор успешно используют.

Наталья Иванова в огромной статье о прозе первого десятилетия XXI века даже не упомянула мое имя. Такие дела!»

Справедливо считается, что в «Козленке» Поляков вынес приговор постмодернизму.

…Если пробежаться по названиям произведений, опубликованных в 1994−1997 гг. в журнале «Новый мир», то название ненаписанного псевдоромана «В чашу» (материальной интриги «Козленка в молоке») покажется вполне достойным того квазифилософского забора названий, которым «Новый мир» отгораживал свою территорию: