Коллектив авторов - Испытание реализмом [Материалы научно-теоретической конференции «Творчество Юрия Полякова: традиция и новаторство» (к 60-летию писателя)]

Юрию Полякову исполнилось 60. Время смотреть вперед, оглядываться назад, тонуть в новых замыслах и вместе с тем думать о собрании сочинений. Первый том будущего десятитомника Полякова недавно как раз увидел свет.

Для читателей, почитателей и просто членов литературной тусовки Поляков – автор из числа маститых и заслуженных. Романист, беллетрист, драматург и не в последнюю очередь публицист.

Впрочем, в какой-то мере почти все его тексты – публицистичны. Так было с самого начала. Многие ли сейчас помнят, что знаменитые поляковские «Сто дней до приказа» и «ЧП районного масштаба» проходили по разряду неподцензурной литературы?

Эту самую советскую неподцензурность некоторые из ее жертв порой умело конвертировали в статус профессиональных «мучеников режима», спеша занять место среди работников новейшего либерального агитпропа: наступала пора новой партийности… Но у Юрия Полякова, к счастью, инакомыслие не стало профессией. Отсюда сохранившееся у него умение нащупывать нервные узлы общества. Отсюда и резкая критика пещерных постсоветских нравов, с которой он выступал в 90-е и в 2000-е, уже возглавляя «Литературную газету».

За несколько лет Юрий Поляков оживил издание. «Литера-турка» перестала быть беззубой и вновь сделалась больше чем газетой. Нет, не идейным рупором, но – площадкой для свободной борьбы мнений. Именно этого не хватает нынешним «свободным» медиа, наглухо зашитым в скафандр политкорректности, эффективности, клановых и личных предпочтений.

Встречая гостей в Государственном музее Пушкина, куда друзья пришли отметить юбилей, Юрий Поляков сказал: «Когда стали выходить номера, которые готовила новая команда, нас страшно критиковали. Но мы просто стали полифоничны. Потому что беда нынешних изданий в том, что там печатают только единомышленников. А читателю наплевать на то, что эти авторы – единомышленники главного редактора. Ему хочется знать самые разные точки зрения».

Когда-то Поляков отмечал, что 1990-е годы оказались периодом либеральной диктатуры в СМИ, когда «любые сомнения в «единственно верном» либеральном пути были равносильны если не физической гибели, как в 1920-е, то, по крайней мере, профессиональной, что, в частности, мне пришлось испытать на себе…»

Кажется, сегодня социальный контроль либеральной жандармерии чуть менее заметен. Но попытки монополизировать и цензурировать все доступные сферы – информационную, премиальную и даже юбилейную, разумеется, ничуть не ослабели.

Недавно общественность имела возможность в этом убедиться. Я имею в виду скандальную ситуацию с обсуждением творчества Александра Солженицына – в перспективе солженицынского юбилея 2018 года.

С писательскими юбилеями в России вообще странная ситуация. Вроде бы культурные ценности – вещь объективная, и каждая имеет право на толику общественного внимания. Но вот прошел 2014 год, а о юбилее М.Ю. Лермонтова мало кто слышал. Неужели недостаточная величина? Так же тихо и незаметно прошли и пройдут юбилеи Михаила Шолохова, Валентина Катаева, Николая Заболоцкого…

Юбилей Александра Солженицына, до которого еще три года, сегодня удостоился особого государственного внимания и находится в стадии активной подготовки. Что само по себе, конечно, хорошо, но почему в ущерб всем остальным?

Эта ситуация напоминает попытку назначить, как это было у нас когда-то, «государственного писателя». Но только одного и задним числом. При том что в России до сих пор действует запрет на национальную идеологию, и вывести такую идеологию из одного Солженицына или кого бы то ни было еще – это чистой воды безумие. Мне могут возразить: мол, возвеличивание классиков – дело их наследников. Но ведь классики – достояние всего общества и государства, об этом же говорит и президентский указ. В противном случае российский культурный ландшафт превратился бы в крайне пересеченную местность, где значение каждой фигуры определялось бы не ее культурным значением, а активностью наследников.

Но временами такой подход берет верх. Такую ситуацию мы имеем и с Александром Солженицыным. Огромное значение его творчества никто не оспаривает, как и необходимость включать в школьную программу великолепные вещи – «Один день Ивана Денисовича» и «Матренин двор». Но если в «Одном дне» тема сталинских репрессий ярко и правдиво раскрыта, зачем давать школьникам «Архипелаг ГУЛАГ» – «художественное исследование» вместо истории, где помимо осуждения сталинизма есть и масса более чем спорных моментов. Например, оправдание писателем предательства членов власовской РОА, оправдание крайне неубедительное. Словно бы воевали эти люди сами по себе напрямую с режимом, а не со своими же соотечественниками, русскими солдатами. И не на стороне гитлеровской армии, чьи цели сводились вовсе не к демократизации СССР, а к осуществлению плана «Ост». И это в то время, когда США, Украина и Канада выступают против инициативы ООН о запрете героизации нацизма.

В общем, идеи писателя достаточно противоречивы. Думается, критическое отношение к Солженицыну нисколько бы ему не повредило, а лишь позволило бы отделить зерна от плевел и не давать лишний повод недобросовестным комментаторам.

Вот это все наверняка и побудило Юрия Полякова выступить с особым мнением о «культе Солженицына», создаваемом нынешними культуртехнологами. Но попытка начать честный и открытый разговор натолкнулась на неоправданно жесткую и безапелляционную реакцию с другой стороны. В числе прочего прозвучало даже сомнение в том, достоин ли Юрий Поляков возглавлять «Литературную газету». Только что не требование снять с работы за убеждения. Реакция вполне советская. И это один из многих странных парадоксов нашей эпохи.

Публицистика Полякова принадлежит к числу раритетных по нынешним временам явлений. Тех, которые призваны умереть в новом «сверхэффективном» обществе.

Где-то с середины нулевых умирала литературная критика.

Ее место заняли книжные обзоры с пересказом сюжетов. Не то чтобы перевелись критики. Просто их постепенно перестали печатать. Критика сделалась лишней, как и фундаментальная наука. Вместе с критикой исчезла и настоящая публицистика – продуманный и спокойный разговор на выбранную тему, без штампов и словесных трюков вроде «коньяка по утрам». Слушателя стремятся схватить за грудки, потрясти и наорать в ухо. И все это в условиях сжатого медийного времени и пространства. То и другое стоит денег, а не накричишь – не продашь… Чтобы не поддаться этой ажитации, не быть полугламурным хамом, надо иметь огромную силу воли и желание сопротивляться давлению среды. У публициста Полякова ее достаточно. У него особый язык. Тот, на котором говорят образованные русские люди за чашкой чая. Без агрессии и гламурной манерности, но с четкими принципами. Это один из остатков материка русской культуры, который скрылся в глубине информационных вод в пору «эффективности» и «оптимизации».