Самуил Лурье - Полное собрание рецензий [litres]

«Постоянные лучи софитов отучили их глаза воспринимать дневной свет, лампы солярия сделали невозможным нахождение на дневном солнце, тонны парфюмерии и косметики вкупе с наркотиками и диетами постепенно иссушали их тела, а актуальные журналы и развлекательное телевидение сделали то же самое с их мозгом. В конце концов они превратились в тени людей, в некое подобие невидимок, которые могут выходить из дома только в ночное время суток, когда искусственное освещение скрывает то, что под оболочкой из макияжа, платья „Prada“, джинсов „Cavalli“ или костюма „Brioni“ – скрыта пустота…»

Ужас, ужас. Тонны косметики вкупе (заметили, что вкупе?) черт знает с чем. И пустота под джинсами «Cavalli». А сами-то по себе джинсы, надо думать, не труха, судя по контексту. Хотя кто его знает: «Brioni», скажем, – женский костюм или мужской? Тем временем герой романа уже перешел от «ночных жителей» к «мумиям». То есть это одни и те же существа, но уровень обобщения выше: подбираемся к устройству мира:

«Всем здесь заправляют дилеры. Конечно, они не похожи на демиургов из эпоса скандинавских стран (вишь куда метнул! в скандинавские страны. – С. Г .). Они – что-то вроде регулировщиков движения. Этаких гаишников на сумрачных перекрестках этого мира мумий. Эти дилеры имеют мало общего с продавцами наркотиков (хотя без них тут редко что обходится). Основной работой дилеров является продажа удовольствий путем зомбирования тусовки мумий (о, русские падежи! вы – словно колеса внедорожника с полным приводом: для вас препятствий нет! – С. Г .) через журналы, рестораны, бутики, клубы, радио и телевидение.

Каждый день они говорят мумиям, что все в их мумийской жизни построено для получения качественных удовольствий…»

Кое-что все-таки пропустим.

«Главное – это не выпадать из общего ритма. Быть в тусовке. Быть проще. И оставлять в голове пространство, способное вместить необходимую рекламную информацию, которую дилеры покажут вам сегодня по Fashion TV. Остальные глупости можете из нее выкинуть. И тогда ваша жизнь превратится в сплошное ресторанное меню, из которого вы сможете выбирать удовольствия по своему вкусу. Меню удовольствий длиною в жизнь – это ли не есть рай земной? Сможешь ли ты от него отказаться?»

Ну, если вы так прямо ставите вопрос… Честно – не знаю. Не исключено, что не смогу. Но только мне никакого Fashion TV не показывают. Мой ящик рекламирует то зубную пасту, то стиральный порошок, вот вам и меню. Боже мой, неужели мы вступили в общество потребления, да так глубоко вступили, что пресыщение уже опустошает человеческие души, а я все проспал, как Рип ван Винкль?

«Катастрофа. До какой же степени должно деградировать общество за какую-то сотню лет. Если раньше люди решали глобальную задачу – состояться в этой жизни, то сегодня их правнуки решают задачу, как попасть в этот клуб и состояться нынешним вечером. Если в начале прошлого века героем общества был мальчик, стоявший у истоков революции, – Паша Корчагин, то сегодня его заменил мальчик, стоящий у входа в ночной клуб, – Пашка-фейсконтрольщик…»

Всё. Приплыли. Прошлый век начался в середине 30-х. Абзац.

Боевитая такая комсомольская публицистика, правда?

Но фишка в том, что речугу эту – и много еще других таких же – толкает коммерческий директор столичного представительства большой заграничной торговой компании. Дилеров начальник и промоутеров командир. Распространяет по России консервированный зеленый горошек. Окончил истфак. Возраст – 29 или около того. Работу свою ненавидит, фирму презирает. В кабинете околачивает груши. Оклад жалованья – 15 тысяч евро в месяц. Это не считая премиальных. Ежедневно тратит – 1500 евро. На проституток, алкоголь и кокаин. Взяток не берет категорически, как и следует человеку с его принципами. Не ворует. Тем не менее дома хранит сбережения: 5 пачек по 10 тысяч долларов США.

Арифметика однозначно указывает нам: людей с таким бюджетом при таких принципах не бывает. Что ж, проверим подсчет, смягчая лексику.

«Какое, на (неприличное существительное. – С. Г .), может быть взаимопонимание у грузчика с заработной платой 500 евро в месяц и у меня, придурковатого сноба, заколачивающего ту же сумму, но в день. Чего это он такое „взаимопоймет“? Как я про… (неприличный глагол. – С. Г .) за один день три его месячных оклада?»

Цифры вроде верны. То есть не сходятся. То есть автор не знает о своем герое чего-то довольно существенного. То-то, между прочим, и не смог – или позабыл – придумать ему какое-нибудь имя. Полагаю, они не знакомы. Зато автор много наблюдал за такими людьми в ресторане. Точней – в туалете ресторана. Даже слишком много наблюдал. В частности, установил – и описал несколько раз, – как нюхают кокаин: с кредитной карточки через свернутую трубочкой денежную купюру. Надо же.

Легко представить, что чувствует человек с душой и талантом, изучая (вполне возможно, на своем рабочем месте) грязные забавы богатых бездельников, бездельных богачей. Он завидует, но презирает. И восхищается своим презрением, и жалеет себя до слез. И запоминает разговоры про шикарных телок, запоминает названия фирм, производящих часы и пиджаки, запоминает, что сколько стоит, и все эти бесконечно повторяющиеся словечки типа «реально», «истерить», «тупить»…

«Чувихи опять визжат и тоже воздевают вверх свои незагорелые ручонки. Меня уже колотит от злости. Я бью их по рукам, стараясь больнее, чтобы они наконец опустили их вниз и перестали идиотничать.

– Эй, ты чего, придурок? – вопит одна из них. – Оль, да он, по ходу, обдолбался в хлам…»

Нраворазоблачительный текст от первого лица. От разочарованного баловня экономики, мечтающего опроститься. Покинуть этот Содом терпимости. Удалиться под сень струй с непорочной одноклассницей. Или однокурсницей.

Такая тут, конечно же, есть, зовут – Юля. «Солнце, светящее за ее спиной, придает ее каштановым волосам такой особенно теплый, бархатный оттенок», знаете ли. Время от времени она посылает герою SMS-сообщения:

«Мальчик мой, – пишет Юля, – мне так хочется погладить тебя по твоей безумной голове. В волосы тебе зарыться…»

Эта Юля, по ходу, автору ближе всех. Не удивлюсь, если она и есть Сергей Минаев. Во всяком случае, ни один русский писатель не разбирался так хорошо в дамских сумочках.

А они бывают жутко дорогие, прямо не верится. Одна – «Гуччи» – вообще полторы.

«– Полторы сотни? – Тысячи, душа моя, тысячи. Ты удивительно неиспорченна».

Великосветская ирония, люмпен-буржуазный быт, пролетарский пафос. Немножко слишком пылкий. Как у де Сада – если не ошибаюсь, в «Жюстине»: негодование мое было тем сильней, что сам способ, каким развратник овладел мною, лишил меня возможности протестовать.