Юрий Безелянский - Отечество. Дым. Эмиграция. Русские поэты и писатели вне России. Книга первая

В интервью «Книжному обозрению» (9 марта 1990 года) Шаховская веско заявила о себе: «Я французский писатель русского происхождения бельгийского гражданства. У меня – король. Но мы все не подданные. Мы граждане».

На вопрос о литературе княгиня Шаховская отвечала охотно. О Набокове:

«Он весь придуманный. Я писала ему так: “Володя! Я удивляюсь, что ты часто делаешь большие цветные гирлянды вокруг пустоты…” «У Набокова – роман с его собственной Россией, она у нас с ним общая только по русской культуре, которая его воспитала. Общая родина наша – Пушкин».

«Иосифа Бродского считаю очень большим поэтом, но не люблю надменных поэтов. Я даже Ахматову за это не очень люблю…»

О возвращении Ирины Одоевцевой на родину:

«Ей трудно жить во Франции. У нее не было славы. И она сама шутила: “Поеду в Россию за славкой”. Одоевцева в своих воспоминаниях более благожелательна, чем Берберова в “Курсиве”. Берберова вся такая озлобленная, ощеренная…»

Княгиня Шаховская не выбирает слов… Это о ней как о критике. Но она еще и поэт.

И маленькое стихотворение, написанное в Риме, в 1973 году:

Зинаида Шаховская скончалась 8 июня 2005 года в 5 утра в приюте, в Русском доме в Сен-Женевьев-де-Буа под Парижем, на 99 году жизни.

Стоп! Я слышу, как кто-то из читателей недовольно бурчит: «Сколько можно! Все о тоске, о печали, о старости, о смерти. Какое-то эмигрантское нытье. Сплошной пессимизм, отчаянье, – надоело!..»

Конечно, хочется иного: бодрости, света, радости, уверенности, звона, ликования, аплодисментов. «Жизнь прекрасна и удивительна!..» Короче, хочется исключительно советского, особенно нам, старшему поколению, пожившему в славные годы Советского Союза. Нас к этому приучили, и поэтому мы с трудом воспринимаем эти упаднические эмигрантские стихи и воспоминания.

Ну что ж, отдадим дань ворчливой и требовательной публике, насквозь пропитанной советским оптимизмом. И – «Разворачивайтесь в марше!» – как приказывал главный поэт революции Владимир Маяковский. «Кто там шагает правой? / Левой! / Левой! /Левой!»

Это все тот же Маяковский:

И в это искренне верил Владимир Владимирович? Прошли долгие годы, и что? Коммунизма нет и в помине. А чиновников еще больше, чем тогда, их целая тьма. И очень мало лирики, стихов и песен. Все больше чрезвычайных происшествий и насилия, злобы и агрессии. Ну, и навязанная любовь к новому лидеру…

У эмигрантов вождей не было. Поклонов никому не били, а вот Маяковский в стране Советов поклоны бил, обращаясь к Ленину:

Ох уж этот «горлан-главарь», мечтавший явиться через какое-то число лет в ЦКК, и там

Уважаемый читатель! Ты читаешь партийные книжки звонкопоэтического В.В.? И вообще, где замечательное будущее, которое предрекал другой поэт, Александр Жаров:

Это из стихотворения «Взвейтесь кострами…», которое входило во все учебники и хрестоматии. Его учили, декламировали, пели… А главное: верили в светлое будущее, в ту лапшу, которую вешали всем на уши рулевые страны, ее вожди и кормчие. А вот эмигранты ни в какое чудесное будущее не верили.

В 20-30-е годы почти все эмигрантское сообщество пребывало в унынии, а мы, граждане СССР и жители огромной страны, захлебывались от бодрячества и патриотического угара.

Кто из нас не пел эту песню, ну и, конечно, песенную оду Лебедева-Кумача:

Верили и дышали. Правда, потом веры поубавилось, дышать стало тяжелее. Утешало, что на Западе еще хуже: никакой свободы, справедливости, да еще в Америке «негров линчуют». Но не будем отдаляться от времени, которое нас интересует больше всего: революция 1917 года, ставшая величайшим катаклизмом XX века и поломавшая жизнь миллионам людей.

так писал Андрей Белый в поэме «Христос воскрес».

Ближе к истине был Анатолий Мариенгоф, который отразил действительность в стихотворении «Октябрь» (1918):

Красный канкан. Гражданская война. Голод, холод и смерть. И неудивительно, что хлынул поток беженцев из России, истекающей кровью. Первая эмиграция грозовых революционных лет…

И логично вернуться к списку, к главке о молодых эмигрантах. Но сначала с помощью Гайто Газданова нарисуем общую картину мест, куда попали беженцы и изгнанники из России, как они там устраивались, как им там жилось:

«Европа, в которой они жили, их совершенно не интересовала, они не знали, что в ней происходит; и лучшие из них становились мечтателями, избегавшими думать о действительности, так как она им мешала; худшие, то есть те, у кого воображение было меньше развито, говорили о своей жизни со слезами в голосе и постепенно спивались. И были, наконец, немногие, преуспевавшие в том, что они делали, так называемые здравомыслящие люди в европейском смысле слова, но они были наименее интересными и наименее русскими, и о них мечтатели говорили обычно с презрением и завистью…

Даже любовь мечтателей к прошлому, к прежней прекрасной жизни в прежней прекрасной России тоже была обязана своим возникновением вольному движению фантазии, так как то, что они описывали с бескорыстным и искренним умилением, существовало чаще всего только в их воображении…» («Ночные дороги»).

Юрий Иваск,рожденный за 10 лет до Октябрьской революции (1907, Москва – 1986, Эмхерст, США). Поэт. В эмиграции с 1920 года. Окончил Тартуский университет. После Эстонии Иваск жил в Польше, а потом перебрался в США, где в Гарварде защитил докторскую диссертацию о Петре Вяземском. Более 30 лет преподавал. Занимался К. Леонтьевым и В. Розановым. Первая книга стихов – «Серебряный берег» (1938, Варшава).