Юрий Безелянский - Отечество. Дым. Эмиграция. Русские поэты и писатели вне России. Книга первая

Безусловно, Якобсон – человек с мировым именем. Его можно назвать русским, советским, чешским, польским, американским филологом, культурологом. Начиная с 1956 года он ежегодно приезжал в СССР, участвовал в различных международных форумах вплоть до 1968 года, до вторжения советских войск в Чехословакию. Выступал всегда легко и не столько переходил, сколько перепархивал с языка на язык. Был женат на Кристине Поморской. В целом его судьба сложилась более чем удачно, но если бы он остался в СССР, то все могло быть иначе, и в эпоху, когда Сталин заинтересовался языкознанием, ему пришлось бы несладко. Еще одной напасти он избежал, спасаясь от фашистов, когда по горам перебирался из Норвегии в Швецию.

Первое стихотворение – перевод Малларме – сделал еще школьником. А потом заделался футуристом, и весьма радикальным. Писал под псевдонимом Алягров. Был «будетлянином». Увлекался заумью Хлебникова, о нем написал первую литературоведческую работу. Еще дружба с Маяковским. Советские читатели узнали о Якобсоне именно из строк Маяковского: «Захрапывали сони. Глаз кося в печати сургуча, напролет болтал о Ромке Якобсоне…» Для Маяковского он был всего лишь Ромка. Кстати, Якобсон порицал друга Володю за политический нахрап ангажированности… На гибель Маяковского откликнулся статьей «О поколении, растратившем своих поэтов». Себя же Якобсон не только сохранил, но и реализовал свой талант до конца как один из лидеров русского авангарда в молодые годы, а затем как ученый-филолог с мировым именем.

У Якобсона вышла необычная судьба, ибо даже потеря родины не оказалась окончательной, как для большинства русских эмигрантов, – на склоне лет, в ореоле мировой славы он имел возможность вернуться в уже советскую Россию и встретить тут то же, что и везде, – учеников, последователей, поклонников. Кстати, один из продолжателей дела Якобсона – Юрий Лотман.

По желанию Якобсона на его могиле написано: «Русский филолог» – и ничего более. В заключение нашего короткого представления Романа Осиповича приведем фрагмент его воспоминаний о Хлебникове. Вот как он описывал поэтический вечер, состоявшийся 30 декабря 1913 года в петербургском артистическом подвале «Бродячая собака»:

«Подошла к нам молодая элегантная дама и спросила: “Виктор Владимирович, говорят про вас разное – одни, что вы гений, а другие, что безумец. Что же правда?” Хлебников как-то прозрачно улыбнулся и тихо, одними губами, медленно ответил: “Думаю, ни то, ни другое”. Принесла его книжку, кажется, “Ряв!” и попросила написать. Он сразу посерьезнел, задумался и старательно начертал: “Не знаю, кому, не знаю, для чего”.

Георгий Раевский(младший брат Николая Оцупа. 1897,Царское Село – 1963,Париж).

В Париже входил в кружок «Перекресток» вместе с Ю Мандельштамом, Смоленским, Терапиано. Автор многих поэтических сборников.

Раиса Блох(1899, Петербург – 1943, Германия). Поэтесса петербургского разлива: простота и строгость формы, психологическая насыщенность. В годы учебы в Петроградском университете специализировалась на медиевистике. От революционных событий в начале 20-х уехала (сбежала) в Берлин.

В 1928 году вышел ее первый сборник «Мой город». В берлинском кружке поэтов участвовала вместе с мужем Михаилом Горлиным. В 1933-м Раиса Блох перебралась в Париж, работала в Парижской национальной библиотеке. Печаталась в «Современных записках» и «Числах». В 1941 году был арестован Горлин. Блох, как еврейка, скрывалась под чужим именем. В ноябре 1943 года была схвачена при попытке перейти швейцарскую границу и 20 ноября депортирована в Германию. Сохранилось ее письмо, наудачу выброшенное из вагона и случайно подобранное. Раиса Ноевна Блох погибла в концлагере в возрасте 44 лет.

Приведу одно из лучших стихотворений Раисы Блох, которое виртуозно-печально исполнял со сцены Александр Вертинский:

Еще строки Раисы Блох:

Трогают строки? Тогда продолжим чтение:

В Советском Союзе, в бывшей России поэты сочиняли бодрые, маршевые стихи, излучали невиданный оптимизм и были уверены в своем светлом будущем. Можно привести тысячи стихотворных строк. Приведу лишь то, что открыл случайно на страницах сборника «Лирика 20-х годов» (Москва, 1976).Из стихотворения Владимира Луговского«Утро республик»:

Ну как? Иная тональность? Совершенно другое восприятие жизни. Какой контраст со строчками Раисы Блох:

Раиса Блох и ее коллеги-эмигранты никак не могли вылезти из прошлого, все были связаны по рукам и ногам воспоминаниями о покинутой родине. А Луговской и его советские коллеги-поэты были устремлены в будущее, под руководством коммунистической партии рвались к высотам коммунизма. И дорвались, конечно, но это не тема нашей книги.