Юрий Безелянский - Отечество. Дым. Эмиграция. Русские поэты и писатели вне России. Книга первая

В 1931 году приезжал в Советский Союз Бернард Шоу. Старого лиса обвели вокруг пальца, и он по возвращению в Англию призывал английских рабочих так же эффективно работать, как это делают их советские коллеги. В 1934 году в Москву пожаловал Герберт Уэллс. Он был настроен более скептически, и состоявшаяся его беседа со Сталиным никак не убедила Уэллса в преимуществе социалистического строя, хотя Россия для английского писателя уже не выглядела «во мгле». Лишь один Анри Барбюс стал горячим поклонником сталинских идей и свершений. Очередь дошла и до Ромена Роллана, которого называли «совестью века».

Приезд 69-летнего Ромена Роллана ожидался с большим интересом, так как в романе «Очарованная душа» (1932–1933) французский писатель существенно коснулся «русского вопроса»: вывел на свои страницы русскую эмигрантку Асю Волкову и ярого революционера Дито Джанелидзе. Последнему были приданы черты внешности Сталина.

Тот Джанелидзе-Джугашвили исповедовал девиз «Кто не с нами, тот против нас». Знаменательно, что один из персонажей романа Марк Ривьер рассуждает следующим образом: «Ныне революция милитаризирована. Казарма. Дисциплина распространяется на всё – на то, что делаешь, пишешь, думаешь. Новые жрецы серпа и молота мнят, что они вправе властвовать даже над философией и наукой. Разве не предали они анафеме свободные гипотезы современной физики и энергетики, не укладывающиеся в рамки марксистского материалистического евангелия?»

Визит Ромена Роллана в Советский Союз должен был дать ответ: обладает ли создатель «Очарованной души» политическим ясновидением, или он глубоко заблуждается относительно «жрецов серпа и молота»? Советские вожди ставили вопрос иначе: Ромен Роллан с нами или против нас?!

Принимали Роллана с размахом и помпой (убеждать так убеждать!). Весьма интересно прочитать московский дневник писателя, который увидел свет лишь спустя 54 года, в 1989 году (сам Ромен Роллан наложил 50-летний запрет на публикацию этого уникального документа).

Вот описание первых дней пребывания Ромена Роллана в Москве.

23 июня 1935 года.Торжественная встреча на вокзале. Среди встречающих писатель Сергей Третьяков (погиб в 1937-м), редактор журнала «Интернациональная литература» Сергей Динамов (также позднее репрессированный), Леонид Леонов… Сначала Ромен Роллан и его супруга Мария Кудашева остановились в квартире председателя ВОКСа (Всесоюзного общества культурной связи с заграницей) Аросева в Доме правительства, но ночью переехали в гостиницу «Савой». «Полный комфорт… Продукты из Кремля… Юная секретарь-армянка охраняет вход…» – записывал Ромен Роллан в дневнике.

24 июня.Почетного гостя «катают» на самолете-гиганте «Правда». Писатель хочет познакомиться с достопримечательностями Москвы самостоятельно, но его не отпускают ни на минуту, его день регламентирован и расписан.

25 июня.Ромену Роллану показывают фильм «Чапаев». Ему он не понравился из-за шума и громких сцен, и он делает в дневнике такую ремарку: «Это их “Илиада”. Вечером – Большой театр. Новый балет Асафьева «Бахчисарайский фонтан». Роллан покорен искусством Улановой, но сам балет его не восхитил: «Музыка псевдоклассическая. Балет совсем не оригинален».

26 июня.Закулисная возня вокруг иностранного гостя: каждая из важных советских персон хочет овладеть им и показывать исключительно «свое». Ромен Роллан понимает все это и записывает в дневнике: «Мелкие закулисные баталии вокруг меня». И в этот же день небольшая прогулка по Красной площади, а вечером – Малый театр. На этот раз «спектакль живой и интересный» – так записал Роллан о пьесе Островского «В чужом пиру похмелье».

27 июня.Встреча с «крупным специалистом по сердцу» доктором Плетневым, который приглашен для консультации о состоянии здоровья Ромена Роллана. «Наедине, без свидетелей, – записывает писатель, – Плетнев открывается мне, но очень осторожно. Он прощупывает почву, я чувствую в нем скрытую оппозицию. Доктор Плетнев проводит многозначительную параллель современности с итальянским Возрождением и говорит, что он хотел бы жить лет через сорок. Жестокие времена (я молчу), и тогда он торопливо добавляет, что “несмотря ни на что, выбор сделан”. “Десять лет назад еще можно было в чем-то усомниться. Но не сейчас. Перед лицом фашизма!”»

Маленькая справочка: спустя два года, 8 июня 1937 года, в «Правде» появится статья «Профессор – насильник, садист». Это о Плетневе. Сначала его уничтожают морально, потом физически.

И в тот же день, 27 июня 1935 года, в ВОКСе устроен прием в честь Ромена Роллана. Присутствовали Бухарин, академик Отто Шмидт, нарком Бубнов, писатель Третьяков, скульптор Меркуров и другие важные советские лица. «Много вина, шампанского, мороженого и фруктов». За фортепиано сидел Сергей Прокофьев, на скрипке играл вундеркинд Буся Гольдштейн.

28 июня.Встреча в Кремле с Иосифом Сталиным. Дито Джанелидзе или совсем другой человек? «Сталин не похож на свои изображения на портретах», – отмечает Ромен Роллан. И выделяет две черты вождя: «непонятную улыбку» и «совершенное самообладание». В ходе беседы, которая длилась один час сорок минут, Ромен Роллан пытался весьма осторожно склонить своего всемогущего собеседника к проведению более демократической, гуманной и открытой политики (с правами человека, разумеется). Роллан говорил, что Запад встревожен и не всё одобряет в радикальных действиях советского правительства… Напомним: еще не начались московские процессы и не грянул гром 1937 года.

Сталин отвечал: «Нам очень неприятно осуждать, казнить. Это грязное дело. Лучше было бы находиться вне политики и сохранить свои руки чистыми. Но мы не имеем права оставаться вне политики, если хотим освободить порабощенных людей. А когда соглашаешься заниматься политикой, то уже всё делаешь не для себя, а только для государства; государство требует, чтобы мы были безжалостны».

Вот так: во имя свободы «порабощенных людей» безжалостное уничтожение этих самых людей. Государственная целесообразность. А люди – это просто строительный материал для красной империи, не более того. С этим гуманист Ромен Роллан никак не мог согласиться. В душе. А на словах он был весьма политкорректен.

29 июняРомен Роллан был в гостях у Максима Горького в его особняке на Малой Никитской, а 30 июня(в воскресенье) – событие-апофеоз.

Такого Ромен Роллан никогда не видел: парад физкультурников, в котором принимало участие 127 тысяч мужчин, женщин и детей. Французский гость ошеломлен: «Полуобнаженные мужчины, женщины и дети стройными сомкнутыми рядами идут неудержимо-радостные в едином ритме и едином порыве… В иные моменты возникает впечатление, что маршируют легионеры, несущие изображения Цезаря… Одна за другой следуют хореографические композиции с прологом в честь Сталина…» «Они мало меня интересуют, – добавляет в дневнике Ромен Роллан, – и я ухожу украдкой».