Дмитрий Лихачев - Великое наследие

Я не привожу других рассуждений Э. Кинана о языке (или стиле?) [239] Смешения понятий языка и стиля в книге Э. Кинана постоянны. Курбского и Грозного. Все они основаны либо на голословных утверждениях, либо на необязательных впечатлениях без каких-либо даже намеков на научное изучение. Так, совершенно голословно утверждение Э. Кинана, что разные стили в древнерусских произведениях не могли смешиваться. Достаточно вспомнить «Поучение» Владимира Мономаха на рубеже XI–XII веков, «Киево-Печерский патерик» XII–XIII веков, Домострой, слова митрополита Даниила и послания Иосифа Волоцкого XVI века, чтобы убедиться, что переходы в недрах одного и того же произведения от одного типа литературного языка к другому, от одного стиля к другому не только не исключены, но в высокой степени типичны для древнерусской литературы. Не соответствует также действительности утверждение Э. Кинана, что первое письмо Грозного написано на церковнославянском языке. Редкие и «вызывающие» вкрапления целых больших кусков просторечия типичны и для этого письма, как и для всех других произведений Грозного: тех, которые дошли в списках XVI века, и тех, что сохранились в списках более позднего времени и подозреваются Э. Кинаном в неаутентичности. Если же говорить о краткой редакции, то нет никаких оснований считать ее первичной. Появление в поздних произведениях Курбского «западноцерковнославянизмов» вполне естественно как результат его долголетнего пребывания в литовско-польских землях. И как можно делать выводы такого рода без серьезного исследования языка и стиля Грозного и Курбского?

Разве можно утверждать, что нам совершенно неизвестны источники образованности Грозного и что «легенда» о библиотеке московских государей была якобы специально создана, чтобы объяснить эту образованность? Самый факт существования библиотеки Грозного бесспорен, воспитатели же Грозного хорошо известны: это выдающиеся книжники своего времени – поп Сильвестр и митрополит Макарий. Оба – составители наиболее значительных книжных предприятий своего времени: Домостроя и двенадцатитомных Великих Четьих миней. По программе Макария была, например, расписана в воспитательных целях для молодого Ивана IV Золотая палата Московского Кремля [240] Подобедова О. И. Московская школа живописи при Иване IV. М.: Наука, 1972. С. 59 и сл. . Об образованности Грозного свидетельствуют многие источники – современные Грозному и те, что характеризуют его уже в XVII веке.

Те или иные выводы делаются в книге Э. Кинана с необыкновенной быстротой и легкостью.

Как можно, например, спешить объявлять «Историю о великом князе Московском» Курбского позднейшею подделкой XVII века (весь вопрос рассматривается только на одной странице!), не установив истории текста этого большого произведения, известного сейчас в 64 списках [241] Рыков Ю. Д. «История о великом князе Московском» А. М. Курбского как источник по истории опричнины: Автореф. дис. … канд. ист. наук. М., 1972. С. 2. , и не проанализировав его источники? Между тем «История» Курбского содержит автобиографические черты, подробности осады Казани, которые могли быть известны только ему и не могли быть разысканы в XVII веке. Приведу только один пример, но достаточно выразительный. Согласно исследованию Ю. Д. Рыкова, сообщения Курбского о казнях Грозным феодалов подтверждаются рядом исторических источников – в том числе такими, как синодики, которые были расшифрованы только в последнее время акад. С. Б. Веселовским [242] Веселовский С. Б. Исследования по истории опричнины. М.: АН СССР, 1963. , а в XVII веке были рассеяны в десятках монастырей и не могли быть известны одному автору.

Характерно, что гибель 37 человек не поддается прямой критической проверке, сведения о казни их отсутствуют в источниках, но все эти 37 человек исчезают со страниц источников в эпоху опричнины. Есть у Курбского ошибки и неточности, но по своему типу они как раз характерны для современника: это преувеличения и типичные ошибки памяти. Курбский не скрывает иногда своей неосведомленности и передает разные известные ему версии гибели отдельных лиц [243] Рыков Ю. Д. «История о великом князе Московском» А. М. Курбского как источник по истории опричнины. С. 19 и др. .

Я не касаюсь других произведений Курбского, объявляемых в книге поддельными без какой-либо заслуживающей внимания аргументации. Укажу только, что для того, чтобы объявить произведение поддельным, недостаточно одного-двух соображений – необходим подробный и всесторонний анализ памятника и обстоятельное опровержение всего того, что говорит об обратном [244] Лихачев Д. С. Текстология. На материале русской литературы X–XVII вв. С. 328–339. .

Были ли приняты в XVII веке подделки документов и ложные атрибуции литературных произведений? Да, они были приняты, и в известной мере они были даже типичны для XVII века.

Но что это были за подделки? О том, как понимался стиль Грозного, дает представление поддельная переписка Грозного с турецким султаном. Это шутливый, короткий документ. Ничего похожего на настоящие произведения Грозного этот документ не имеет. Чувство индивидуального стиля еще отсутствовало в XVII веке, а стремление приписать произведение какому-либо значительному лицу было типично для всего Средневековья. Эта переписка – произведение, очень показательное для уровня и характера подделок XVII века. Единственно, что знал автор поддельной переписки о стиле Грозного, – это то, что он был мастер ругаться и не пренебрегал этим своим мастерством в дипломатической переписке, но он даже не мог воспроизвести столь обычных и характерных для Грозного ругательств: собака, собачий сын, пес смердящий, пес злобесный и пр.

Не обременяя себя исчерпывающими доказательствами, Э. Кинан объявляет свои предположения «рабочей гипотезой» и предлагает далее другим ученым исследовать с помощью этой гипотезы содержание произведений Курбского и Грозного. Это неправильно во всех отношениях. Анализ любого произведения не должен заранее подчиняться «рабочей гипотезе», каким-либо предположениям. Выводы должны следовать за анализом, а не анализ должен подчиняться той или иной предвзятой, наперед высказанной идее, хотя бы и объявляемой «рабочей гипотезой». Научный анализ слишком тяжко страдает от различного рода предвзятых и наперед заданных идей.

Первоочередная задача последующих исследований сочинений Грозного и Курбского состоит не в проверке предположений и предложений Э. Кинана, как несколько наивно предлагает автор, а в том, чтобы тщательно изучить историю текста всех известных нам произведений, изучить язык и стиль Курбского и Грозного, характерные особенности их литературной манеры.