Дмитрий Лихачев - Великое наследие

Только идя от этого конкретного материала, а не от предположений и доводя исследование до полного конца, можно прийти к достоверным выводам. Вопрос об авторстве должен начинаться с установления истории текста и заканчивать собой историю текста. Исследование должно быть исчерпывающим.

Вопреки всяческим многочисленным оговоркам, в которых Э. Кинан признает, что работа им не закончена, что он дает лишь повод для размышлений и т. д., название книги звучит вполне категорично: переписка Курбского с Грозным признается «апокрифом», и в подзаголовке указано, что предметом исследования является датирование XVII веком переписки, приписываемой князю Курбскому и царю Ивану IV. Следовательно, свой тезис Э. Кинан все же считает доказанным.

Эпиграфом к книге Кинана взяты слова жены Аввакума, ободрявшие его на его мученическом пути борца за правду: «…она же, вздохня, отвещала: добро, Петрович, ино еще побредем». Не хочет ли Э. Кинан сказать этим эпиграфом, что он борется за истину в тех же условиях гонений, что и Аввакум? Для автора книги, прославленной премией имени Томаса Вильсона еще до появления в печати (следовательно, до проверки специалистами), это сравнение себя с Аввакумом не очень удачно.

Степень интересности научной книги измеряется вовсе не степенью сенсационности ее выводов. Научная книга интересна систематичностью и убедительностью своих доказательств, изяществом аргументации, ее новизной и т. д. Книгу Э. Кинана, ее 99 страниц основного текста, закрываешь с ощущением досады от надуманности аргументации.

Первая работа Э. Кинана, посвященная ярлыку Ахмед-хана Ивану III, была убедительна и интересна [245] Keenan E. L. The «Yarlyk» of Ahmed-han to Ivan III: A New Reading // International Journal of Slavic Linguistics and Poetics. Vol. XII. 1969. P. 33–47. . Открытие Э. Кинаном русского водяного знака XVI века в Копенгагенском архиве – одно из самых значительных открытий в филиграноведении последних лет [246] Об этом: Литературная газета. 1971. № 29. 14 июля. С. 7 (статья «Водяной знак Ивана Грозного. Письмо американского ученого Э. Кинана в редакцию „ЛГ“»). . Однако его работа о «Казанской истории» [247] Keenan E. L. Coming to Grips with the Kazanskaya Istoria. Some Observations on Old Answers and New Questions // The Annals of the Ukrainian Academy of Arts and Sciences in the US. Vol. XI. 1964–1968. N 1–2 (31–32). P. 143–183. оказалась малоинтересной. Ее спасало только отсутствие категоричности в выводах. Книга же Э. Кинана о литературном наследии Курбского и Грозного не имеет и достоинств скромности. Ее значение ограничивается указанием на сходство одного места у Курбского, Хворостинина и Исайи, но таких наблюдений у исследователей древней русской литературы немало. Их публикуют только тогда, когда находят им убедительное объяснение [248] P. Г. Скрынников посвятил целую книгу «исследованию» Э. Кинана – «Переписка Грозного и Курбского. Парадоксы Эдварда Кинана» (1973). См. также о книге Э. Кинана: 1) Лихачев Д. С. Курбский и Грозный. Были ли они писателями? // Русская литература. 1972. № 4; Кузьмин А. Г. Против спекуляций по поводу переписки Курбского и Грозного // Вопросы истории. 1973. № 9; Скрынников Р. Г. Мифы и действительность Московии XVI–XVII веков (ответ профессору Эдварду Л. Кинану) // Русская литература. 1974. № 3. .

По поводу времени создания «Слова о полку Игореве» существуют разнообразные точки зрения. Одни считают «Слово» произведением XII века, другие – XIII века (эта точка зрения аргументирована довольно слабо) [249] Например: Гумилев Л. Н. Монголы XII в. и «Слово о полку Игореве» // Доклады Отделения этнографии. Географическое общество СССР. Выпуск 2. Л., 1966. С. 55–80. , третьи предполагают, что оно создано в XVI или в XVII веке (эта точка зрения только высказывалась, но не аргументировалась) [250] Точка зрения высказана П. Струве в письмах к А. Мазону: Quelques données historiques sur «Le Slovo d’Igor’» et Tmutorokan par M. I. Uspenskij. Traduction française et texte russe avec pièces complémentaires et appendice par Andre Mazon et Michel Laran. P., 1965. Р. 141–143. , и, наконец, некоторые полагают, что «Слово» создано кем-то во второй половине XVIII века (К. Бантышом-Каменским, А. Мусиным-Пушкиным, архимандритом Иоилем или Н. Карамзиным).

Все точки зрения могут быть разбиты на две группы – по тому, какая генетическая зависимость предполагается между «Словом о полку Игореве» и «Задонщиной». Дело в том, что открытая в 1852 году «Задонщина» (памятник конца XIV или первой половины XV века, посвященный Куликовской победе 1380 года, см. выше с. 269 и сл.) оказалась настолько тесно связанной со «Словом о полку Игореве» по тексту, что сейчас ни для кого не представляет сомнений, что либо «Слово» очень сильно повлияло на «Задонщину» и, следовательно, существовало уже до него, либо «Задонщина» повлияла на «Слово» и, следовательно, последнее возникло относительно поздно: в XVI–XVIII веках.

Скептики, считающие, что «Слово» представляет собой переработку «Задонщины» [251] Впервые «перевернуть» отношения «Слова» и «Задонщины» предложил Louis Leger (Russes et slaves. Études politiques et littéraires. Paris, 1890. С. 90, 93–94). Затем тезис, что «Слово» было написано под влиянием «Задонщины», стал основным и исходным у всех скептиков; наиболее подробно развит А. Мазоном. , выполненную во второй половине XVIII века, вынуждены утверждать, что автор «Слова» знал «Задонщину» до ее открытия в середине XIX века и опубликования, но скрыл или уничтожил ее список и что этот сокрытый список содержал особый текст, более правильный и понятный, чем те тексты, которые дошли до нас [252] Сохранившиеся шесть списков и отдельные выписки из «Задонщины», как известно, полны искажений, а три списка из шести представляют текст в неполном виде; поэтому ни один из существующих сейчас списков не мог быть использован воображаемым фальсификатором. .

Эти два «допущения», сильно усложняющие позицию скептиков, восполняются ими следующими текстологическими аргументами. Если бы «Слово» было положено в основу «Задонщины», рассуждают скептики, то ближайшим к «Слову» должен был бы оказаться наиболее ранний текст «Задонщины». Однако скептики считают, что «Слову» ближе поздние тексты «Задонщины», а не наиболее ранний, за который ими принимается текст списка Кирилло-Белозерского монастыря. Следовательно, утверждают скептики, не «Слово» повлияло на «Задонщину», а «Задонщина» на «Слово» [253] Это утверждение было высказано в ряде известных работ А. Мазона на основании концепции взаимоотношения списков «Задонщины», разработанной чешским ученым Я. Фрчеком ( Frček J. Zádonština. Staroruský žalozpěv o boji rusu s tatary r. 1380. Pozprava literárne dějepisná. Kritické vydání textu. Praha, 1948. 259 с. (Práce Slovenského ústavu v Praze. Sv. XVIII). На концепцию Я. Фрчека о взаимоотношении списков «Задонщины» А. Мазон ссылается уже в работе 1938 года: Mazon A . La Zadonščina: réhabilitation d’une oeuvre // Revue des études slaves. T. XVIII. Fasc. 1–2. Paris, 1938. С. 14–17). . Это рассуждение – основа основ скептиков. Все остальные аргументы лишь дополняют его.