Екатерина Ляпушкина - Введение в литературную герменевтику. Теория и практика

Афоризм не предполагает возможности полемических отношений с реципиентом. Единственным ответом на заключенное в нем содержание может стать безоговорочное согласие с этим содержанием или (если афоризм реализуется в форме императива) исполнение его – такая реакция заложена в самой жанровой структуре афоризма в качестве своего рода имплицитной реакции. Если заключенное в афоризме знание вызывает сомнение, несогласие или любую другую скептическую реакцию, приходится констатировать жанровую несостоятельность данного афоризма: он в таком случае не выполняет собственного жанрового задания. При этом важно учитывать, что убедительность афоризма – особого свойства и связана она с двоякой природой жанра. Афоризм оформляется в точке пересечения философии и риторики. Убедительность выраженной в афоризме мысли достигается не в результате развернутой аргументации, не в результате логически выстроенного доказательства. Убедительность мысли достигается за счет формы, в которой эта мысль выражена, за счет способа изречения мысли, то есть прежде всего за счет риторических средств. Риторичность афоризма проявляется в том, что залогом его истинности становится совершенство его формы. Именно риторичностью объясняется, например, такое свойство афоризма, как невозможность быть пересказанным «своими словами».

В работе «Античная риторика и судьбы античного рационализма» С. С. Аверинцев так описал принцип, лежащий в основе риторики: «Тютчев сказал, что мысль изреченная есть ложь; в основе риторики лежит максима, которую можно сформулировать, вывернув наизнанку тютчевскую максиму, – мысль изреченная есть истина . Но, конечно, при условии, что «изречена» она не как-нибудь, а по всем правилам риторики. Любое утверждение и любое отрицание […] авторитетно и легитимно по действию нормы искусства» [9] Аверинцев С. С. Античная риторика и судьбы античного рационализма // Аверинцев С. С. Риторика и истоки европейской литературной традиции. М., 1996. С. 130. . Авторитетность и легитимность любого утверждения и любого же отрицания, гарантируемые совершенной с точки зрения риторических законов формой, подтверждаются, например, фактом сосуществования в едином культурном пространстве афоризмов, выражающих противоположные философские взгляды и вместе с тем одинаково почитаемых и признанных классикой жанра. Так, афористическое творчество Ларошфуко не отменяет творчества Вовенарга, хотя лежащие в основе афористики этих двух авторов концепции человека, человеческой природы не просто различны, но зачастую и прямо противоположны. В афористике философская несовместимость не может стать основанием для отказа одному из оппонентов в истинности его суждений, поскольку в значительной степени за истинность в данном случае оказывается ответственной риторика. Именно риторика преодолевает противоречия философии – противоречия, по словам Аверинцева, «между устремлением к единой истине, стоящей превыше «мнений» и не могущей противоречить себе, и множественностью противоречащих друг другу доктрин об истине. […] Там, где философу отказано в окончательной уверенности, ритору эта уверенность не то что разрешена, а вменена в долг, […] в высокий долг, удостоверяющий его превосходство над копушей философом» [10] Аверинцев С. С. Античная риторика и судьбы античного рационализма // Аверинцев С. С. Риторика и истоки европейской литературной традиции. М., 1996. С. 130. . Риторичностью афоризма объясняется и его известная способность к своеобразному оборотничеству. Как не без иронии заметил американский философ Дж. Сантаяна, «почти каждому мудрому изречению соответствует противоположное по смыслу и при этом не менее мудрое» [11] Цит. по: Борохов Э. Энциклопедия афоризмов: В мире мудрых мыслей. М., 2001. С. 3. . Как раз этим свойством афоризма и воспользовался С. С. Аверинцев при характеристике сущности риторики, «вывернув наизнанку» тютчевскую максиму «мысль изреченная есть ложь» и превратив ее в прямо противоположную по смыслу «мысль изреченная есть истина». Между тем, несмотря на противоположность смысла, обе эти максимы оказываются истинными, ни одна из них не отменяет другую, обе они – каждая в своей риторической системе – предстают как непререкаемые, неоспоримые положения. Более того, с точки зрения риторической они воспринимаются как типологически идентичные: обе они основываются на едва ли не самом продуктивном для оформления афоризма принципе – на парадоксе. Причем если для тютчевской максимы фоном, на котором она проявляет собственную парадоксальность, оказывается общепринятое мнение о том, что мысль обретает жизнь в слове, то для максимы, предложенной Аверинцевым, таким фоном становится уже тютчевская сентенция как давно известная, ставшая общим местом истина, которая, так сказать, у всех на слуху.

В романе «Рудин» афористические суждения возникают и в речи некоторых персонажей, и в речи повествователя. Однако лишь во втором случае они оказываются действительно «состоявшимися»: только исходящие от повествователя афоризмы реализуются как таковые в полной мере, то есть выполняют собственную функцию, характеризуя художественно-мировоззренческие основания романа в целом. Афористические суждения, возникающие в речи того или иного персонажа, всегда оказываются дискредитированы. Способы подобной дискредитации могут быть различны, но в любом случае результат один: универсальный смысл, выраженный в афористической форме, оборачивается если не пошлостью, то избитым общим местом и соответственно статус афоризма, всегда претендующего на провозглашение абсолютной, безусловной истины, резко меняется – афоризм превращается в трюизм. Такова судьба сентенций прежде всего главного героя романа.

Мышление Рудина по самому своему складу нуждается в афористических формах – это открыто заявлено в декларируемых самим героем принципах собственной интеллектуальной деятельности: «Стремление к отысканию общих начал в частных явлениях есть одно из коренных свойств человеческого ума […] все эти нападения на системы, на общие рассуждения потому особенно огорчительны, что вместе с системами люди отрицают вообще знание, науку и веру в нее […] А людям нужна эта вера: им нельзя жить одними впечатлениями, им грешно бояться мысли и не доверять ей» [12] Тургенев И. С. Собрание сочинений: В 12 т. М., 1954. Т. 2. С. 33. Далее в тексте статьи ссылки на это издание даются в круглых скобках с указанием тома и страницы. . Дедуктивный подход к осмыслению действительности, признание главенства «общих начал» над «частными явлениями», «мысли» над «впечатлениями» – признаки, как уже было отмечено, определяющие жанровые основания афоризма, – характерны для рудинского типа мышления. Можно сказать, что афоризм – наиболее отзывчивый на такой тип мышления жанр, наиболее ему созвучный. Вместе с тем, положение героя в романе таково, что все его сентенции, именно в силу этого положения, априори обречены на провал – вне зависимости от того, насколько сильны и бесспорны высказываемые в них истины и насколько безупречна форма самого высказывания. Заметим в связи с этим, что ни в недостатке ума, ни в недостатке красноречия Рудина обвинить невозможно, поэтому понятно, что причина несостоятельности его афоризмов, в чем бы она ни была, во всяком случае не в них самих.