Игорь Улуханов - О языке Древней Руси

В более позднее время в повествовательных и публицистических произведениях начинают применять те выражения, которые сложились в «приказном» языке Московской Руси (см. стр. 103, 104). Например, сатирическая «Повесть о Ерше Ершовиче» начинается челобитной, в которой точно воспроизводятся многие языковые особенности этого вида деловой письменности. Сравните:

Жалоба, господа, нам на злого человека, на Ерша Щетинника, и на ябедника.

«Повесть о Ерше Ершовиче»

а нас, крестиян ваших, перебили и переграбили

«Повесть о Ерше Ершовиче»

Жалоба гсдрь намъ на саседа своего на Стефана Купреянова.

«Московская деловая и бытовая письменность XVII в.». М., 1968; Челобитная 1649 г..

и на(҃с), г(҃с)дрь в улусе переимали и переграбили многи(҃х)

«Акты Астраханской воеводской избы», рукопись; Челобитная 1634 г.

Литературным и публицистическим произведениям зачастую придается форма деловых документов — челобитных (таковы челобитные Ивана Пересветова), войсковых донесений (такова «Повесть об азовском осадном сидении донских казаков» XVII в., написанная в форме донесения царю Михаилу Федоровичу), а в сатирической литературе XVII в. встречается и пародирование различных жанров деловой письменности (например, в «Калязинской челобитной», в «Сказании о роскошном житии и веселии», в «Лечебнике на иноземцев»).

Книжные и фольклорные художественные средства

В художественно-повествовательной литературе сочетались не только церковнославянские и древнерусские элементы языка, но и книжные и народные художественные средства.

Народно-поэтические произведения (песни, сказки, былины, сказания и др.) создавались на Руси еще в дописьменную, языческую эпоху. Когда же появилась письменность и стали возникать оригинальные русские сочинения, в них нашли отражение фольклорные мотивы. Как уже говорилось, фольклорное происхождение имеют многие сказания, включенные в состав «Повести временных лет». И в дальнейшем, на протяжении всего периода своего существования, древнерусская литература использует идеи и художественные средства народной поэзии в сочетании с традиционными, книжными. Элементы фольклорной и книжной поэтики (метафоры, сравнения, эпитеты и др.) в разной степени отражены в таких произведениях, как летописные рассказы, сочинения Владимира Мономаха, «Слово о полку Игореве», «Моление Даниила Заточника», «Задонщина», позднее в «Повестях об Азове», в «Повести о Горе-Злочастии» и др.

Многие метафоры и сравнения, с которыми мы встречаемся в этих произведениях, построены на аналогиях, взятых из русской устной поэзии или из окружающей жизни (прежде всего из мира природы) и не используемых в церковно-книжных произведениях. Таково, например, сопоставление князя, воина с соколом. Источник этого образа можно усматривать как в бытовых картинах соколиной охоты, так и в народной поэзии, где соколом часто называют юношу — милого, жениха или брата (1, стр. 78). Вот несколько примеров. В «Повести временных лет» в рассказе о событиях 1097 г. говорится о полках, которые «сбиша угры акы в мячь. яко се соколъ сбиваеть галицѣ [сбили венгров в кучу, как вот сокол сбивает галок]». Всем памятны такие метафоры «Слова о полку Игореве», как далече заиде соколъ [т. е. Игорь], птиць бья , — къ морю ; се бо два сокола [т. е. Игорь и Всеволод] слътъста съ отня стола злата и др. Образ молодца — сокола, использованный в полуфольклорной «Повести о Горе-Злочастии», взят из народных песен о горе. Сравните:

Из народной поэзии был взят и ряд других метафор и сравнений. Например, враги и вообще все «темные силы» сопоставляются чаще всего с воронами, галками, гусями, лебедями: «чръныи воронъ, поганыи Половчине» («Слово о полку Игореве»), «ни черному ворону ни поганому Мамаю» («Задонщина»), «Горе... учало над молодцом граяти, что злая ворона над соколом» («Повесть о Горе-Злочастии»). В «Задонщине» так изображаются татары: «гуси возгоготаша.., лебеди крилы въсплескаша». Жадный и сильный человек сравнивается с волком, мужественный и сильный — с туром, быстрый и сильный — с орлом: «рѣша же древляне... бяше бо мужь твои аки волкъ. восхищая и грабя» [Сказали же древляне: «...Муж твой, как волк, похищал и грабил»]» («Повесть временных лет»); «и облизахутся на на(҃с) акы волци стояще» («Автобиография Владимира Мономаха»); «Камо [т. е. куда] туръ поскочаше, своимъ златымъ шеломомъ посвѣчивая, тамо лежать поганыя головы Половецкыя» («Слово о полку Игореве»). Роман Галицкий «прехожаше землю ихъ [врагов] яко и орелъ. храборъ бо бѣ яко и туръ» (Галицкая летопись). Смерть метафорически изображается как заход солнца, битва — как пашня, посев или пир, стрелы — как дождь, стрельба — как гром и молния, например: «плакахуся по немь [князе Владимире Васильковиче] лѣпшии мужи Володимерьстии рекуче... уже бо сл҃нце наше заиде (Волынская летопись); «Чръна земля подъ копыты костьми была посѣяна, а кровию польяна: тугою [т. е. печалью] взыдоша по Рускои земли» («Слово о полку Игореве»); «мечющимъ же пращамъ и стрѣламъ яко дожду идущу на гра(҃д) ихъ» (Галицкая летопись); «И после того в полкех их почела быти стрелба пушечная и мушкетная великая: как есть стала гроза великая над нами страшная, бутто гром велик и молния страшная ото облака бывает с небеси» («Повесть об азовском осадном сидении донских казаков»).

К народной поэзии восходят и так называемые отрицательные сравнения и метафоры, например: «Немизѣ кровави брезѣ не бологомъ [т. е. не к добру] бяхуть посѣяни, посѣяни костьми Рускихъ сыновъ» («Слово о полку Игореве»); «то ти не орли слѣтошася, съѣхалися вси князи русския» («Задонщина»), «не стук стучить, ни гром гремит, стучить сильная рать... гремят удальцы рускыя золочеными доспехы, черлеными щиты» (там же); сравните отрывок из былины:

Фольклорное происхождение имеют такие эпитеты, как синее море, чистое поле, зелена трава, студеная роса, серые волки, борзые комони, шизый орел, красные девы, стрелы каленые, кровавые раны («Слово о полку Игореве»), зверь лютый, сокол дюжии, шелом златыи, злато сухое, струны златые («Девгениево деяние»), горы крутые, холмы высокие, дубравы чистые, князья грозные, бояре честные («Слово о погибели Русской земли»), зелено вино, под буйну голову, белы ноги («Повесть о Горе-Злочастии») и др.

Встречаются в древнерусских произведениях и фольклорные сочетания двух слов, близких по значению и связанных между собой без помощи союзов, например: цари-царевичи, короли-королевичи («Девгениево деяние»); не думай украсти-ограбити и обмануть-солгать ; в ногах у него лежат лапотки-отопочки [т. е. стоптанные лапти]; и все гости на пиру пьяны-веселы («Повесть о Горе-Злочастии»).