Павел Крусанов - Хождение по буквам

Свершилось. Придуманный Вадимом Левенталем книгоиздательский проект «Литературная матрица», реализация которого растянулась на добрых пять лет, в ноябре 2014 года пришёл наконец к своему финалу. И если в предыдущие годы рецензенты имели возможность в отношении него (первые два тома «Матрицы» вышли ещё в 2010-м и получили дерзкий подзаголовок «Учебник, написанный писателями») подводить лишь промежуточные итоги, то сегодня ничто не мешает посягнуть на итог окончательный. Разумеется, в рамках, очерченных предметом.

Замысел (а по существу обоснование необходимости) этой затеи сводился к следующему: на сегодняшний день у юных соотечественников по ряду причин, природа которых (причин) сродни природе главенствующих мерзостей нашей жизни, образовался ощутимый дефицит доверия к русской литературе (в первую очередь – к русской классике, преподаваемой в школе в рамках учебной программы). Ситуацию следует менять, ибо подобное положение вещей никуда не годится – такого просто не должно быть. Равнодушие к власти – ещё куда ни шло, зачастую это даже нормально, но равнодушие к спасительному ковчегу русской культуры, к тому стержню, вокруг которого строится само здание русского мира, равно растворению, самоаннигиляции в обезличенном универсуме, приглашающем нас к интернационализации культур и стиранию границ между родным и чужеродным. Возбудить интерес к области парения гордого духа русской литературы возможно лишь через неформальный подход к предмету. Не всем в школе повезло с учителем литературы – далеко не каждый наставник оказался на своём месте по призванию. Пытливая юность, конечно, найдёт пути и возьмёт своё там, где увидит своё , если не отвлекут по дороге липучие соблазны. Вот этим, ищущим пути, не грех и помочь. Для них и задумана «Литературная матрица», на страницах которой люди, знающие предмет и вызывающие у современного молодого человека пусть не безусловную, но хотя бы ограниченную степень доверия, без академизма и сухого назидания должны рассказать о собственном опыте прочтения того или иного русского классика и с убедительностью очевидца поведать, как строки его книг способны обжигать дно глазного яблока. Ведь главное – подвести к ручью, убедить припасть к истоку. Дальше, если ты, конечно, не деляга и посредственность, тебя за уши не оттащишь. А поскольку изначально были выведены за скобки литературоведы и вся филологическая наука в целом, то – кто, собственно, ещё знает предмет литературы и может рассказать о нём без формализма, как не свой брат писатель? Современный писатель, действующий, сформировавший (кому насколько удалось) собственного читателя.

Так, приблизительно, прорисовывался замысел «Литературной матрицы» – учебника, написанного писателями. Хотя, возможно, дело обошлось без рассуждений, и идея явилась посредством наития – как счастливое озарение. Такое тоже бывает.

Кстати, несмотря на принципиальный отказ от привлечения к проекту в качестве авторов дипломированных специалистов по толкованию художественного слова, идею «Матрицы» горячо поддержали на филфаке СПбГУ, вплоть до предоставления деканом факультета научного редактора, а также материальной и информационной поддержки. Оценили замысел и в РГПУ им. А. И. Герцена, и в Российской национальной библиотеке, авторитет которых, безусловно, способствовал в конечном счёте повышенному вниманию к изданию со стороны учебных и библиотечных структур. Всё-таки Петербург – удивительный город, здесь проявляют добрую волю и творческую инициативу не только носители артистического темперамента и прочая перекатная голь, но и люди при должностях. Кому расскажешь – не поверят.

Дело оставалось за авторами, и авторы нашлись. Хотя степень соответствия той или иной персоны заданному формату, допускаем, вполне может быть оспорена. Это не удивительно: где же найти столько одномоментно живущих писателей, способных талантливо, ярко и – в идеале – равновелико осветить титанические фигуры, не побоимся этого слова, гениев, окормлявших русскую литературу на протяжении восьми столетий (от безымянного автора «Слова о полку Игореве» до ныне здравствующих Виктора Сосноры и Саши Соколова)? То-то и оно.

Однако по порядку. Корпус первых двух томов «Литературной матрицы» должны были составить статьи о писателях, включенных в курс обязательной школьной программы по изучению русской литературы в десятом и одиннадцатом классах. То есть список персоналий был чётко определён и не оставлял пространства для вариаций. Состав же авторов определялся путем проб и ошибок. Скажем, когда Михаилу Веллеру предложили выбрать кого-то из списка классиков для написания статьи, он тут же выступил со встречным проектом: а давайте я напишу вам весь учебник целиком. Это не входило в планы составителей «Матрицы». Тем более что, как выяснилось, Веллер погорячился – все его строки, даже ещё не написанные, уже принадлежали совсем другому издателю. Буквы Людмилы Улицкой тоже не могли просыпаться на сторону без разрешения её сурового издателя. Борис Акунин признался, что слаб по части литературно-биографических исследований и не хотел бы очертя голову бросаться в незнакомый жанр. Дмитрий Быков, в свою очередь, подобно Веллеру расстроился, что идея аналогичной книги пришла в голову не ему, поэтому, написав в «Матрицу» статью о Максиме Горьком, тут же сел за сочинение собственного обозрения русской словесности, вскоре увидевшего свет под названием «Советская литература. Расширенный курс». Эта книга отчасти дублировала третий том «Литературной матрицы», озаглавленный «Советская Атлантида». Однако сравнительный анализ этих двух трудов не входит в наши планы.

Остальные авторы, согласившиеся принять участие в затее, взялись за дело без позы, зависти и суеты. По крайней мере, не проявили эти качества за рамками собственного текста. А лучшие из лучших – не впустили и в текст.

Телевизионные бригады НТВ и ОРТ приехали в типографию снимать выход печатных листов «Матрицы» из офсетного станка. Все крупные новостные ленты сообщили читателям о необычайной новинке. Акцент ставили на слове «учебник». А как иначе? Новый учебник – стало быть, смена приоритетов, пересмотр основ, развенчание кумиров, война мышей и лягушек… Словом, хороший повод для небольшого скандала, столь лакомого для журналистской шатии, озабоченной не существом события, а возможным рейтингом при его освещении. Двухтомник и впрямь оказался замеченным и востребованным – издатели дважды допечатывали тираж. Но внимание публики он заслужил не развенчанием и пересмотром, а всего лишь сменой привычного ракурса, свежестью живого чувства, личной авторской интонацией и умением рассказать то, что обычно уныло излагало учебное пособие, увлекательно.