Евгений Жаринов - От Шекспира до Агаты Кристи. Как читать и понимать классику

Если вновь вспомнить в связи с этим о Фаусте, то, как известно, знаменитая пьеса Гете начинается с пролога на небесах, и в этом прологе как раз и воссоздается начало книги Иова.

Наиболее значительным теологом на Востоке был Иоанн Дамаскин (675–750 гг.). Под влиянием Аристотеля и традиции Дионисия в передаче Максима Исповедника и Иоанна Лествичника он обобщил суждения святых отцов по всем главным пунктам догматики, включая демонологию. Вот как можно представить ход его мысли: если существует только один Бог, откуда происходит зло? Оно либо часть божьего творения и происходит от Бога, либо отсутствие Бога, по сути, небытие. Другой возможности нет. Дамаскин, следуя свято отческой традиции, выбирает отсутствие: «Зло есть не что иное, как недостаток добра». Существует и добро и зло, но только добро реально; существование зла состоит в отсутствии добра. Зло есть только нарушение естественного порядка. Все существующее добро; все зло, существующее в творениях, – только недостаток, созданный их собственными добровольными действиями. Бог знает и «предвидел», что ущербность происходит из неправильного использования свободной воли, но единственная причина ущербности – не Бог, а, скорее, независимое движение свободной воли от Бога. Бог знает, что свободная воля ведет к моральному злу, но он также знает, что космос, в котором не будет свободы, не может быть морально добрым космосом и что возможность добра необходимо вызывает возможность зла. Бог несет ответственность за создание космоса, в котором существует зло, но он не желает, не выбирает зла; на самом деле он страдает и умирает, так что действие зла может быть устранено. Любое создание, включая дьявола, создано добрым. Зло дьявола заключается в его свободном выборе, свободном отречении от добра. Его свобода делать зло не могла быть ограничена без ограничения его свободы творить добро. Его свободный выбор в пользу зла лишил его моральной реальности; в своем падении он потерял свою ангельскую природу и стал тенью, полой вещью. [Иоанн Дамаскин // Православная энциклопедия. Т. 24, С. 27–66] Средневековый человек смягчал чувство невыносимого Бога, перенося по крайней мере некоторые функции и полномочия сурового и далекого Божества на более близких, более доступных его пониманию существ. Так, в конце XI века возникают очеловеченные образы страдальца Христа, сострадательной Девы Марии и Дьявола. Невозможно без страха и дрожи принять неизмеримую реальность Бога, и в этом средневековый человек нисколько не отличался от нынешнего человека. Исконный ужас перед универсумом сквозит и в самом глубоком теизме, характерном для Кьеркегора (Страх и трепет) и Тиллиха, и в отъявленном атеизме, присущем, в частности, Сартру и Камю. Если функция большинства современных религий состоит в том, что они освобождают человека от этого ужаса посредством некоторых ритуалов богопочитания, трансформируя Бога в нечто подвластное человеческому разуму, а современный атеизм просто уклоняется от проблемы, делая вид, что ее не существует, то стоит ли удивляться тому, что некоторые люди в Средние века и в эпоху Ренессанса боялись посмотреть в лицо проблемам онтологического порядка, и им легче было вступить в договор с очеловеченным в их представлениях дьяволом, нежели оставаться верными далекому и непостижимому Богу? Согласно народным представлениям, дьявол находился, в отличие от Бога, выражаясь современным языком, в «шаговой доступности». Скорее всего, это и определило популярность идеи договора с князем тьмы. Значит, все упиралось именно в образ доступности, общежительности. И дьявол постепенно начал обзаводиться чертами так называемого отрицательного обаяния. Согласно иудео-христианской традиции, предполагалось, что демоны живут в воздухе или под землей, но выходят наружу, чтобы мучить людей. Воздух настолько переполнен демонами, что иголка, брошенная с неба на землю, обязательно попадет в одного из них; они кишат в воздухе, как мухи. Иногда, особенно в Египте под влиянием неоплатоников, «демоны-служители» пытались преградить душам путь на небеса. Были произведены подсчеты количества демонов, и хотя они относятся скорее к народной религии, их широко использовали в качестве свидетельства ужасающей вездесущести злых духов. Около 180 года Максим Тирский подсчитал, что существует больше, чем 30 000 демонов. [Антология кинизма. М.: Наука, 1996. С. 296–302] Под влиянием Откровения 12:4 обычно считалось, что пала одна треть всех ангелов. В XIII веке аббат Рихальм говорил, что демонов столько же, сколько песчинок во всем море; ученый XVI века Иоганн Вир насчитал 1111 легионов из 6666 демонов, что вместе составляет 7 405 926. Другие, предполагая наличие 6666 легионов ангелов, из которых пала одна треть, 2222 легиона, насчитывали 106 668. Люцифер и его приспешники активны везде и всегда. Они преследуют нас, нападая и физически, и духовно. Они вызывают физические и душевные болезни; они крадут детей, стреляют в людей из луков, нападают на них с дубинами или даже запрыгивают им на спину. Они проникают в тело через любое отверстие, особенно через рот при зевании или нос при чихании.

Такой подробный экскурс в область демонологии был предпринят нами лишь затем, чтобы воссоздать сознание тех авантюристов эпохи Возрождения, которые шли наперекор церкви с целью перепрограммировать, изменить всю предшествующую цивилизацию, а в результате деятельности всех этих фаустианских типов были заложены серьёзные, порой неразрешимые противоречия между познанием, научным типом мышления и нравственностью. Это противоречие, родившееся вэпоху Возрождения, и до сих пор даёт знать о себе. Не случайно одним из культовых романов XX века станет роман Т. Манна «Доктор Фаустус».

Средневековая юриспруденция изо всех сил старалась научно обосновать само существование дьявола и необходимость непрерывной борьбы с ним. Знаменитый трактат «Молот ведьм» стал ярким тому примером. «Сатана растет в мрачной печали и таинственной тени церковных кафедр, – писал в свое время глубокий исследователь этой эпохи Я. Канторович, – растет и набирает силу, что называется, не по дням, а по часам, растет за массивными колоннами, в углах хоров, он растет в молчании монастырей, в котором слышится ужас смерти; он растет за зубчатыми оградами города, в скрытой келье алхимика, в уединенном лесу, где чародей ночью предается колдовству. Сатана – повсюду; его неоднократно многие видели, и с ним неоднократно вступали в общение». [Я. Канторович. Средневековые процессы о ведьмах… С. 20.]

В прямом смысле – эпоха Парацельса была эпохой дьявола, и избежать договора с ним наш герой просто не мог. Идея договора с дьяволом была та самая идея, которая безраздельно властвовала умами людей, превращаясь в буквальном смысле этого слова в своеобразную психическую эпидемию. Эта ужасная психическая эпидемия омрачила величайшие умы того времени. Фрэнсис Бэкон, Боден, Фернель. Лелайр, Богюэ, Парэ были исповедниками демономании.