Софья Бромлей - Различия в степени вокализованности сонорных и их роль в противопоставлении центральных и периферийных говоров

О вероятности такой трактовки могут свидетельствовать и современные диалектные данные. Во-первых, это статистика, показывающая, например, что в сочетаниях с [ј] случаев удвоенного [нʼ] в материалах содержится примерно в 2 раза больше, чем удвоенного [тʼ] (сравниваю сочетания [ј] с наиболее частотными из этих двух групп согласных: сонорных и зубных шумных). Однако это соотношение может давать неточную картину из-за незнания реальной употребительности соответствующих сочетаний в диалектной речи. Во-вторых, и это представляется более важным, удвоение мягких согласных отмечается обычно на стыке морфем: корня и суффикса или основы и окончания, т. е. в случаях, где возможны процессы аналогии. Последовательное удвоение согласных именно в этой позиции подчеркивает в своей работе Л. К. Андреева, специально занимавшаяся этой темой [34] Андреева Л. К. Новые сочетания с ј в восточнославянских языках. — В кн.: Материалы исследования по русской диалектологии. Новая серия, т. III. М., 1962. . Внутри или в начале корня это явление отсутствует. В словах дьяк , дьячок , дьякон , дьявол [35] «В говорах, обследованных автором статьи, в этих словах ни разу не был отмечен удвоенный согласный: последовательно произносится дʼјак , дʼјакън , дʼјачок , дʼјавъл » (Там же, с. 66). , в местоимении чья , в глаголе шить ( шјот и др.) удвоения не происходит (исключения единичны). Однако в той же позиции сонорный согласный л последовательно удлиняется в формах глагола лить ([лʼлʼ] у , [лʼлʼ] от и др.). Таким образом, в этой позиции не происходит удвоения несонорных согласных и, наоборот, удвоение происходит, если согласный сонорный. Л. К. Андреева этого не замечает.

Преобладание сонорных или исключительно только сонорные фиксируются в формах с удвоенными согласными во всех извлечениях из памятников XV—XVII вв. (см., например, у Л. К. Андреевой на с. 61 из 7 примеров — 6 с сонорным, у С. И. Коткова [36] Котков С. И. Южновеликорусское наречие в XVII ст. М., 1963. на с. 139, 140 — все 6 примеров с сонорным).

Что касается белорусского и украинского материала, то он специально так тщательно, как русский не изучался. Но, может быть, о чем-то говорит то, как соответствующий белорусский материал характеризуется таким знатоком белорусского языка, каким был Е. Ф. Карский. Описывая этот материал [37] Карский Е. Ф. Белоруссы, вып. I, М., 1955. по отдельным сочетаниям и группам сочетаний, он употребляет такие формулировки: «… группы „льј, ньј“… переходят в белорусском в „лʼ͡лʼ, нʼ͡нʼ“» (с. 294); относительно же зубных сказано: «„зьј, сьј, дьј, тьј“… на белорусской почве в большинстве говоров (разрядка наша — С. Б. ) подверглись переходу в зʼзʼ, сʼсʼ, дʼдʼ, тʼтʼ» (с. 297). Само разделение этих сочетаний, как и различие формулировок, данных для сонорных и зубных, позволяет думать, что Е.Ф. Карскому были известны говоры, где двойные согласные употреблялись только в соответствии с первой группой сочетаний.

На основании всех приведенных соображений и фактов представляется возможным предполагать, что удвоение мягких согласных в новых сочетаниях с [ј] в своей фонетической основе было ассимилятивным процессом в сочетаниях сонорных согласных. При своем типичном для периферийных явлений распространении он вписывается в зону реализации других ассимилятивных процессов в группах сонорных согласных (или с участием сонорных), свойственных этим говорам.

В периферийных говорах сонорные согласные претерпевают не только ассимилятивные, но и различные другие изменения, проявляя исключительную неустойчивость, вариабельность. Эта вариабельность проявляется, однако, преимущественно в мене сонорных на сонорные же. Замена сонорных на звуки того же класса, причем чаще всего в соседстве с сонорными, имеет определенную упорядоченность: взаимозаменяться в тождественном окружении могут определенные звуки. Чаще всего наблюдается взаимная мена сонорных [нʼ], [лʼ], [ј], ср. примеры типа пе́се [лʼ] ник ( песенник ), моше́ [лʼ] ник ( мошенник ), племя́ [лʼ] ник ( племянник ), пра́ [й] ник ( пральник ), шве́ [лʼ] ня ( швейня ), са́ [й] ник ( санник ), колыба́ [й] ка ( колыбалка в говоре, где l «среднее»).

Эти же сонорные могут заменять друг друга и между гласными и на конце слова, ср. примеры типа рассто [лʼа́] ние ( расстояние ), мо [л] асты́рь ( монастырь ), карто́фе [й] ( картофель ). Ср. др.-рус. варианты бо [ја́] рин и бо [лʼа́] рин , видимо, того же происхождения.

Только в этих положениях — между гласными и на конце слова — отмечается мена [рʼ] и [лʼ], ср. косты́ [рʼ] ( костыль ), моты́[рʼ] (моты́ль), ва́ [лʼ] ежки ( варе́жки ), пехте́ [лʼ], (пехтерь), а также упомянутые выше мены [ԝʼ] и [ј], ср. руко [ԝʼ] а́тка ( рукоятка ), сыра [ԝʼ] е́жки ( сыроежки ), можже [ԝʼ] е́льник ( можжевельник ) [38] О последних двух словах см.: Касаткин Л. Л. Указ. соч., с. 367, сноска 23. Единично мена [ԝ] — [ј] отмечается в сочетаниях, ср. поло [йн] ик . , жне [й] ( жневь ), карто́ [й] ( картовь ) и мена [л] на [ԝ] — [ԝ] а́мпа ( лампа ), бра [ԝ] а́ ( брала ) и т. д.

Реже мена сонорных отмечается в соседстве с несонорными, например кры́ [м] ка ( крынка ), кос [лʼ] е́вище ( косьевище ), брю́к [л] а ( брюква ), о [в] ша́нник (омшанник) , ж [в] и́твина (жнитвина).

Отдельные слова, отражающие мену сонорных (ср. я́рма [н] ка , про́ [л] убь, фе́ [р] ша [л] [39] Преимущественно подобным фактам — мене сонорных в соседних слогах и ее закономерностям, посвятил одну из своих заметок по русской диалектологии «К диссимиляции согласных в русском языке» С. П. Обнорский (см.: Slavia, ČPSF, 1922, XI, 1). ), носят просторечный характер и распространены шире, не только в периферийных говорах. Подобные факты наблюдаются и в литературном просторечье (ср.: неврасте́ [й] ник , моше́ [й] ник ). В целом же массовый характер мены сонорных в различных условиях с преобладанием процессов ассимиляции — признак периферийных говоров и в первую очередь, их северных представителей.

Все эти явления имеют непосредственную связь с высокой степенью вокальности сонорных, свойственной этим системам, и имеют фонетическое объяснение. Известно, что сонорный перед следующим сонорным произносится достаточно звучно, поскольку в этой позиции он не теряет своей связи с центром слога — гласным: при произнесении слога он как бы вливается в следующий сонант. Очевидно, что при большей активности звукового потенциала сонорных и связанной с этим длительности тонального элемента [40] Трахтеров А. Л. Основные вопросы теории слога и его определение. — ВЯ, 1956, №6. легко происходит объединение двух сонорных в одном звучании с утратой (полной или частичной) специфических тембровых характеристик одного из сонорных, составляющих сочетание. Те же качества сонорных — их сильная вокализованности и бо́льшая длительность, как бы забивающие различия их тембровой специфики, способствуют их смешению в аудитивном восприятии, чем в свою очередь объясняется их высокая степень вариабельности (взаимной мены) в различных условиях. В конечном счете все эти особенности в поведении сильно вокализованных сонорных стоят в прямой связи с двуединой природой сонорных, объединяющих в одном звуке вокальные и консонантные свойства: при сильной вокализованности их вокальная общность берет верх над консонантной спецификой, связанной с разным характером преграды.