Елена Васеко - К истории аканья в московском говоре

Таким образом, тот тип живого языка, носителем которого были московские писцы и который отразился в написанных ими документах, должен быть определен как акающий. Вероятнее всего, аканье здесь было недиссимилятивным, так как материал, извлеченный из московских грамот первой половины XVI в., не дает нам указаний на зависимость качества гласного, в котором совпали фонемы [а] и [о] в первом предударном слоге, от качества ударного гласного. У нас есть, правда, случай вор ы паевская (при наличии ударного [а] в первом предударном слоге находим букву ы ), но в другом случае — сысонская — буква ы встретилась при ударном [о]. Обычно же при наличии ударного [а] в первом пред ударном слоге находим букву а (п алянѣ, дост аканы, т аваркова, л аманова, зык апашына, яр аславль) или о (ск озали). Делать заключение о диссимилятивном аканье на основании одного только случая вор ы паевская , к тому же слова с неясной этимологией, не представляется возможным. К этому следует добавить, что система общеупотребительного письма, способная дать в случаях отдельных отступлений от орфографических норм указание на неразличение тех или иных фонем, не в состоянии передать факты произношения в соответствии с тем или иным конкретным типом предударного вокализма. Если такая возможность существует, то лишь при условии очень малограмотных записей.

Рассмотренными выше случаями не ограничивается мена букв а и о в московских грамотах первой половины XVI в. Исследованные грамоты дают значительное количество примеров, в которых смешение букв а и о наблюдается в топонимике. Необходимость выделить эту категорию слов особо диктуется тем, что большинство таких имен, знающих смешение а и о , неясного, а может быть нерусского, неславянского происхождения. Кроме того, у нас нет почти никаких данных для определения места ударения в подобных словах. Здесь можно говорить лишь о том, что тот или иной слог являлся, по-видимому, безударным.

Смешение а и о обнаружено в следующих топонимах: г алаче в :ское селище (17) — о[т] г олаче в ского; о[т] иноб ажа (14; 15), реки иноб ажы (16), рекою иноб а ж [ь]ю (16), в иноб а ж ской волости — в иноб о ж ской волости (16), иноб о ж ские волости (16), иноб о ж ские д[е]р[е] в ни (16); в р а до млю (17), р а до млею (17), р адомльские (17), в волости зар а до млъ (17) — р о до млю (17); р асто в цо м (14), р асто в ца (14; 15), р астовцу (16), р асто в цо в ско г [о] (17), — р остови т цкой волости (18); харл анова (17), к харл анову (18), харл аново (17) — харл онову (17); чаг адае в ског[о] (7734), чаг адае в ское (7734), ча:г адаево (7736) [25] Обращаем внимание на употребление а и в начальном слоге этих слов. — чег одае в ского (7735).

Близость звукового состава позволяет сопоставить написание названий: в ат алинско г [о] (47) — в от олино (17); т арутино (17) — т ору т кина (18); села м але ч кина (16) — м оле ч кино болото (18).

Сюда же можно отнести колебания в написаниях: из к азани (36; 2), в к аза н (ь) (80а, 80б и др.) и в к озани (37).

Обращает на себя внимание значительное число случаев смешения а и о в географических названиях. Кроме того, показательным нужно считать, что почти все отмеченные колебания в написаниях топонимов приходятся на названия географических единиц, небольших по размеру и узкоместных по своему значению и характеру. Микротопонимика фиксировалась письменно сравнительно редко, написание таких слов меньше связано с орфографической традицией, поэтому в них легче могло отразиться живое произношение.

Смешение а и о наблюдается в исследованных грамотах еще в некоторых группах слов. Сюда относятся личные имена неславянского происхождения (типа ондрѣй — андрей, д овыд — д авид, д онилов — д анилов, сим он — сим ан, мурз ок — мурз ак, лев анидово и др.) и имена нарицательные тоже неславянского происхождения (к обальные — к абальные, т омга — т амга, к олпак — к алпак, пон омарево — пон амарево, п онагѣя — п анагѣя и др.). Не все такие написания достаточно показательны для аканья. И тем не менее подобными фактами пренебрегать нельзя, особенно если рядом с ними обнаруживаются случаи, явно свидетельствующие о неразличении фонем [а] и [о] в безударной позиции.

На акающий характер произношения писцов московских грамот первой половины XVI в. указывает также смешение а и о в ударном слоге некоторых глагольных форм. Такое смешение в наших текстах приходится на формы страдательного причастия прошедшего времени от глагола садить .

Рядом с написаниями: строка с ажона (35), пелена с ажена (37), с ажоно (35), с ажено (35), с а:жоны (32), с ажаны (33), полицы с ажоны (35) встречаются и такие, как с ожона (32), с ожано (32), з ожоно (так в рукописи!) (32), с ожаны (32) [26] Подтверждением того, что первый от начала слова слог в этих формах является ударным, служит смешение а , е , о в следующем за ним слоге. .

Явление, стоящее за подобным написанием, имеет общую природу с наблюдаемой в современных русских говорах заменой безударного [а] гласным [о́]. Такая замена (явления типа: [плач’у́] — [пло́т’иш], [сажу́] — [со́д’ши], [бран’у́] — [бро́н’иш]) наблюдается не во всех великорусских говорах, а только в акающих, и обусловлена она неразличением [а] и [о] в первом предударном слоге [27] См. Е. Ф. Будде. К диалектологии великорусских наречий. Варшава, 1892, стр. 20; Н. Н. Дурново. Описание говора деревни Парфенок Рузского уезда Московской губернии. Варшава, 1903, стр. 6, 117. .

Косвенным подтверждением распространения аканья в Москве середины XVI в. могут служить записки Генриха Штадена [28] См. Г. Штаден. О Москве Ивана Грозного. Записки немца-опричника. Л., 1925. . Немец по происхождению, он прожил в Московском государстве около 12 лет — с 1564 по 1576 г., шесть из которых прослужил в опричнине при дворе Ивана IV. За свою службу Штаден получил право именоваться с «вичем», что свидетельствует о его высоком положении среди других опричников («…с этих пор я был уравнен с князьями и боярами») [29] Там же, стр. 145. . В этом можно видеть указание на то, что Штаден, живя в Москве, общался с представителями разных социальных слоев московского общества, в том числе и высших. В оставленных им записках, где подробно описывается этот период жизни, он не мог обойтись без некоторых русских слов, не имеющих эквивалентов в немецком языке. В его повествовании встречаются также некоторые русские пословицы и выражения. Переводчик сочинения И. Полосин сохранил многие из этих слов и выражений в том виде, в котором они были переданы латинскими буквами Г. Штаденом. И хотя фонетическая показательность записей русских слов иностранцами справедливо ставится под сомнение [30] См., например, Б. О. Унбегаун. Наблюдения англичанина над русским языком конца XVI в. — В кн.: Вопросы теории и истории русского языка. Сборник в честь проф. Б. А. Ларина. Л., 1963, стр. 299. , способ передачи некоторых русских слов Г. Штаденом приводит к убеждению, что они были усвоены им в акающем произношении. Сюда прежде всего следует отнести написание слов опричнина , опричный всегда только с а : Aprisna, Aprisnay, стр. 86, 96, 106, 107, 110, 136. См. также: Apalny dengi, стр. 98; Sc abacka sc abacka isiel (в переводе И. Полосина: собака собаку съела), стр. 120; Haspodarki ne izgarit (господарское не изгорит), стр. 100; Weddet boch da H aspodar (ведает бог да господарь), стр. 110.