Литературный текст: проблемы и методы исследования. 8. Мотив вина в литературе (Сборник научных трудов)

В контексте новых, «просветительских», требований к жанру загадки, вино остается подходящим объектом для загадывания по двум причинам:

1) Процесс производства вина демонстрирует чудесное превращение продукта распада (брожения) в средство доставления наслаждения, т. е. по сути иллюстрирует идею «мировой гармонии».

2) Воздействие вина на человека может служить примером иллюзорности мирских удовольствий и таящейся в них скрытой опасности, избежать которой поможет развитое чувство меры. [20] Ср. «Одного возставляет, а другого на землю повергает» (Детский гостинец. С. 13)

Образное описание этих процессов (производства вина и его воздействия на потребителя) обычно составляли содержание загадок про вино, как традиционных, так и литературных:

В литературных загадках эти процессы охарактеризованы еще подробнее и точнее. Загадка с отгадкой Байбакова хорошо это иллюстрируют:

То же самое, но в прозе, читаем у Левшина: «Я разум усыпляю, я возбуждаю мысли: иных обогащаю, иных разоряю: иногда обращаюсь в яд и приключаю смерть. Жизнь могу продолжить и сократить. Умираю в том теле, которое должно я укреплять». [25] Загадки, служащие для невинного разделения праздного времени изданы Всл. Левшиным. М., 1773. С. 21–22.

Следует отметить неизменный акцент на противоречивости, заложенной в самой природе вина, как феномена, афористически сформулированной Пушкиным:

В некоторых загадках подчеркивается ответственность человека как за само создание вина, так и за злоупотребление им: «Сперва жилище мое было зеленый холм, а теперь мрачная темница. Сначала был сладок, а теперь крепок. Прежде одет был в красный кафтан, а теперь ничего больше не имею, кроме деревянной одежды. В первом состоянии сотворила меня природа, а другого причиною было искусство. Если мой новый образ существования имеет новые прелести, то не пленяйтесь ими, смертные. Я был сперва невинен, а теперь учинился обманщиком». [27] Детский гостинец. С. 74. Акцент здесь ставится на том, что превращение невинного винограда в обманщика-вино происходит искусственно, т. е. с помощью человека.

Очевидно, что в ряду всех этих содержательно однородных текстов загадка Болотова выглядит несколько необычно.

Во-первых, описывается процесс не производства, а хранения вина (шампанского). Ключевой для анализируемой загадки образ темницы [28] Зафиксированы похожие народные загадки про бутылку: «Горенка новенька, ни сучка, ни задоринки» (Загадки. Л., 1968. С. 120). очевидно связан с комплексом представлений о страданиях и испытаниях, своеобразном обряде инициации, который должен пройти предмет или вещество, чтобы стать полезным людям. Этот прием достаточно характерен для определенного типа традиционных загадок про лен, рожь / хлеб, горшок и т. д. [29] Били меня, колотили меня, Все чины производили И на престол с царем посадили. (Там же. С. 75) В земле умираю, с весной оживаю Летом меня срежут и свяжут. Душу мою вынут, кровь мою выжмут, Потом для веселья по свету гулять пустят. (Там же. С. 74) Бьют меня палками, Жмут меня камнями, Режут меня ножами. За что меня так губят? За то, что любят. (Там же. С. 125) На топтале был, На кружале был, На пожаре был, Домой пришел. (Там же. С. 125) (впоследствии подобная тематика активно развивалась в советских стихах для детей). Характерно это и для литературных загадок про вино: «Что солнце варит, рука снимает, нога топчет, а рот наслаждается» [30] Детский гостинец. С. 52. ).

Но у Болотова о «страданиях» вина, связанных с процессом его производства, сказано лишь вскользь («замучив совсем»), а темницей для шампанского становится не только бутылка (а не более типичная бочка [31] Определенную роль здесь вероятно сыграло то, что шампанское — самое «свободолюбивое» из вин, т. к. стремится вырваться даже из бутылки. ), но и человеческий организм. Не включен в болотовскую загадку и второй аспект: описание скитаний шампанского внутри организма [32] Не упускался из виду и «обучающий» элемент, выразившийся в анатомически верном изображении «телесного низа»: человек, не знающий, как устроен кишечник, не отгадает эту загадку (характерно, что в современной аудитории наиболее частой отгадкой была «душа в теле человека»). не сопровождается характеристикой его воздействия на этот организм. Болотов несомненно сознательно игнорирует традиционные составляющие «винного сюжета», заменяя их другими элементами.

Причина такой замены, вероятно, заключается в том, что описание изготовления вина и его употребления традиционно связаны с анакреонтическим пафосом минутного наслаждения, связанного с определенным риском. Для Болотова такой пафос не только не актуален, но и категорически неприемлем.

Болотов был известен своей нелюбовью не только к пьянству, но и к культуре винопития вообще, между которыми он принципиально не видел разницы, чему можно найти неоднократные подтверждения в его записках. Поэтому мотивы, связанные с вином или винопитием в целом нехарактерны для данного автора. «Антианакреонтическая» и, вместе с тем, антиалкогольная направленность данного текста и является истинно просветительской, с точки зрения Болотова. Поэтому происходит травестирование художественных средств, традиционно используемых при метафорическом изображении вина, в частности, метафоры «тюрьмы и свободы» — тюрьмой является человеческое тело, а освобождение получено в отхожем месте. Цель такого травестирования — снижение, т. е. «разоблачение» загаданного объекта.