Абрам Рейтблат - Классика, скандал, Булгарин… Статьи и материалы по социологии и истории русской литературы [litres]

Следующая книга Улегова – брошюра «Гостинный двор российской словесности» (М., 1830) – привлекла к себе повышенное внимание. Она представляла собой памфлетное аллегорическое (в форме сна) изображение современной литературы, где в периодических изданиях «смесь пустяков и скучных повторений», «пустые фразы, без сердечного огня и без умственной энергии, набор лжи и мечтаний, разнородные выходки надменности и самолюбия, бестолковые мысли» и т. д. (с. 10, 12, 13). В этом «гостинном дворе» есть «журнальная аптека» (то есть периодика) «для излечения людей от глупости, бездействия и разврата», но «доктора, пишущие рецепты, не знают хорошо своей науки и крайне ошибаются. Совсем не то прописывают, что обещают» (с. 7–8). В журнальной аптеке имеются бутыли «Сокровище литературы» («ядовитые насмешки, придирки, фейерверки заблуждения и легкомыслия, с их принадлежностями, под краскою приличия и притворной скромности», с. 10), «Магазин драгоценных правил хозяйственной экономии» («небывалые изобретения, всем известные секреты экономии, смесь пустяков и скучных повторений», с. 12), «Цветник нравственных и философических истин, полезных всякому полу и возрасту» («пустые фразы, без сердечного огня и без умственной энергии, набор лжи и мечтаний, разнородные выходки надменности и самолюбия, бестолковые мысли, сухие, нескладные правила жизни, ничему не учащие…», с. 13). В другой «торговой точке» – «Магазине русской истории» – на диване сидят Н. М. Карамзин и Н. А. Полевой и любезно беседуют. При этом Карамзин защищает Полевого от нападок критики, обвиняющей его в самохвальстве, излишней гордости, недооценке заслуг Карамзина. В находящемся там же магазине «Философия под русским флагом» отечественных «философических изысканий» «почти вовсе и нет», поскольку «русские умы так ленивы на философическую неутомимость, что боятся и подумать о подобном предприятии» (с. 23). Ригористичный, унаследованный от старообрядчества подход Улегова к художественной литературе четко проявился в проводимом им противопоставлении порождаемых модой «любовных романов, соблазнительных стихотворений, беззаконных элегий и прочих исчадий нечистого воображения», с одной стороны, и произведений, «полных чистой любви к истине» и «прямой христианской нравственности», с другой (с. 27, 29). Не в печати, а в частном письме Нечаеву Улегов был еще более резок: «…чем скорее будут умы учащихся образовываться в науках, тем удобнее они могут преклоняться ко злу и удачнее исполнять законопреступные прихоти развращенной натуры, если заранее бдительное правительство не употребит всех возможных усилий к умягчению сердец ученических правилами христианского благочестия и не превратит божественные истины откровения, так сказать, в соки и кровь сих младых отраслей человечества, от нравственности коих будет зависеть некогда участь целых семейств, целых обществ, а со временем и целой империи» 983 983 Братское слово. 1893. № 15. С. 421. Письмо от 15 (27) ноября 1827 г. .

Николай Полевой (которому, по-видимому, принадлежали и предыдущие отзывы в «Московском телеграфе») сочувственно отозвался о книге Улегова, заметив, что «во многом, признаемся, мы вовсе не согласны с ним, но многое замечено у него дельно» 984 984 Московский телеграф. 1830. № 17. С. 111. , но журнальные противники Полевого, воспринимая Улегова как его креатуру, обрушились на книгу с резкой критикой. Рецензент «Литературной газеты» (по-видимому, А. Дельвиг), находя в его книге «странность предметов и отсутствие вкуса в изобретении и изложении», отмечал, что Улегов «не знает приличия слов и выражений, и “Гостиный двор русской словесности” яснее всего высказывается в его вымыслах и слоге <���…>. Если бы и в самом деле привиделся кому такой сумбур, то лучше бы его не пересказывать другим, чтоб не подумали, что сочинитель одержим бывает во сне бредом расстроенного воображения». О переводах рецензент отзывался не столь негативно, извиняя несовершенство слога «добрыми намерениями» и «нравственной целью» Улегова 985 985 Литературная газета. 1830. № 65. 17 нояб. . Не приводя никаких примеров (как и рецензент «Литературной газеты»), автор анонимного отзыва в «Галатее» назвал брошюру Улегова «жалкой книжонкой», наполненной «нелепостями относительно языка и образа мыслей», и счел ее «святотатством в литературе и просвещении» 986 986 Галатея. 1830. № 30. С. 366, 369. (см. там же анонимный отклик в рубрике «Известия и замечания», где «Гостинный двор…» с целью дискредитации автора был уравнен с лубочной продукцией, распространявшейся на Нижегородской ярмарке 987 987 Там же. 1830. № 29. С. 287. ). Аналогичным образом поступил И. В. Васильев, оценив «Гостинный двор…» как «карикатурное произведение» и «литературный мусор» 988 988 В–ъ И–ъ [ Васильев И. В. ] [Рец. на: Гольберг. Оловянщик-политик. М., 1830] // Северная пчела. 1830. № 123. 14 окт. .

В том же году в Москве вышла книга «Два послания Выпивалина к водке и к бутылке. С прибавлением послания к г. Выпивалину. В стихах», в которой к двум анонимным воспевающим водку стихотворениям было прибавлено «Послание к г. Выпивалину» Улегова против винопития:

Рецензент «Северной пчелы», обильно цитируя два первых стихотворения и не упоминая о последнем, отрицательно оценил книгу как апологию пьянства 989 989 В–ъ И–ъ [ Васильев И. В. ] [Рец. на: Улегов Ф. Два послания Выпивалина к водке и к бутылке. С прибавлением послания к г. Выпивалину. М., 1830] // Там же. 1830. № 134. 8 нояб. См. также краткий отрицательный отклик Дельвига в «Литературной газете» (1830. № 60. 23 окт.). . Поскольку первые два стихотворения были опубликованы без подписи, которая стояла только в конце книги, под стихотворением Улегова, и рецензент, и позднейшие библиографы ошибочно приписали Улегову всю книгу 990 990 См.: Второе прибавление к Росписи российским книгам для чтения из библиотеки Александра Смирдина. СПб., 1832. С. 99; Указатель заглавий произведений художественной литературы. 1801–1975. М., 1992. Т. 5. С. 120. . Однако наряду с содержащимися в книге двумя посланиями (к водке и к бутылке) ранее, еще до приезда Улегова в Москву и начала его издательской деятельности, было выпущено анонимное «Послание Выпивалина к ерофеичу» (М., 1829) 991 991 В каталоге Российской национальной библиотеки эта книга числится как произведение Улегова. , что позволяет сделать вывод, что и другие послания «Выпивалина» не принадлежат Улегову.

В основном книги Улегова выходили после его отъезда из Москвы. 5 апреля 1830 г. Петербургская контора доносила П. Н. Демидову: «Вчерашнего дня явился сюда конторщик Ф. Улегов, которого контора отправит к Вашему Высокоблагородию по вскрытии навигации через Любек на пароходе <���…>» 992 992 РГАДА. Ф. 1267. Оп. 8. Ед. хр. 105. Л. 49. . Дальше след Улегова теряется, сведений о дальнейших его передвижениях найти не удалось. Однако в рапорте Московской конторы Демидовых от 10 января 1831 г. речь идет об отправленной в Нижнетагильский завод вдове Улегова. Из этого можно сделать вывод, что Улегов умер в 1830 г., скорее всего во второй половине года. Так неожиданно оборвалась жизнь этого литератора, выходца из крепостных, который выбрал путь не «поэта-самоучки», воспевающего прелести крестьянской жизни (как Ф. Н. Слепушкин, М. Д. Суханов, Н. Г. Цыганов и др.), а критика современных нравов с религиозно-моралистических позиций.