Дэниел Эверетт - Как начинался язык. История величайшего изобретения

Расположение слов в линейном порядке без какой-либо дополнительной структуры — вариант, используемый некоторыми языками для организации грамматики, позволяющий обойтись без древовидных структур и рекурсии. Даже другие приматы, например горилла Коко, смогли освоить такие структуры. Homo erectus определенно был в состоянии освоить подобный язык; такая стратегия вполне могла оказаться первой в его «списке» (в некоторых современных языках она до сих пор используется, в частности в пираха и индонезийском языке риау).

Всякой грамматике нужен способ для соединения значений отдельных частей высказывания в значение всего высказывания. Как три слова «he», «John» и «see» могут означать «He sees John» («Он видит Джона») в предложении? Значения отдельных слов встраиваются во фразы и предложения. Это называется композициональностью. Без нее нет языка. Это свойство легко заметить во фразах, входящих в древовидную структуру, которая есть в большинстве языков, в частности английском, испанском, турецком и тысячах других. Но язык может строиться и на линейной грамматике. В действительности даже английский язык демонстрирует, что для композициональности не нужна сложная грамматика. Смысл высказывания «Eat. Drink. Man. Woman» совершенно понятен. Но при составлении смысла язык во многом опирается на культурные знания. Отсутствие сложного (или вообще любого) синтаксиса не означает, что нельзя составить значение высказывания.

Во многих языках, если не во всех, есть примеры осмысленных предложений, в которых нет или почти нет синтаксиса. (Как в упомянутом ранее примере из английского: You drink. You drive. You go to jail. Эти три предложения интерпретируются точно так же, как и более грамматически оформленная и сложная конструкция «If you drink and drive, then you will go to jail») [151]. Отметим, что интерпретация отдельных предложений в качестве одного предложения не требует предварительных знаний или иных синтаксических возможностей, поскольку мы можем воспользоваться культурой для составления различных интерпретаций целых историй. Можно возразить, что предложения без достаточного синтаксического оформления неоднозначны — у них несколько значений, в которых слушающий может запутаться. Но, как мы уже отмечали в главе 4, даже структурированные предложения, например «Самолеты могут представлять опасность», неоднозначны, несмотря на развитый синтаксис английского языка. Можно устранить или, по крайней мере, уменьшить неоднозначность в конкретном языке, но для этого всегда приходится прибегать либо к усложнению грамматики, либо увеличивать лексикон. И, в общем-то, эти стратегии только усложняют язык. Вот почему во всех языках двусмысленные или неоднозначные предложения интерпретируются посредством знания контекста, говорящего или культуры в целом.

Чем ближе синтаксис соотносится со значением, тем проще обычно интерпретация. Но сколько именно в этой системе грамматики — это культурный выбор. Форма грамматики не предопределена генетически. Как мы выяснили, линейные грамматики — это не только возможная начальная стадия синтаксиса, но и жизнеспособная форма грамматики в некоторых современных языках. Линейная грамматика с символами, интонацией и жестами — все, что нужно для языка G 1(простейшего человеческого языка).

Следующий тип — языки G 2. Это языки, в которых есть иерархические структуры (вроде «древовидных схем» предложений и фраз), но отсутствует рекурсия. Некоторые утверждают, что пираха и риау — примеры таких языков. Однако нет необходимости обращаться исключительно к изолированным или редким языкам. Профессор Фред Карлссон утверждает, что в большинстве европейских языков есть иерархия, но нет рекурсии.

Карлссон основывает свое утверждение на следующих наблюдениях: «Подлинного тройного начального вложения или четверного центрального вложения не зарегистрировано („подлинное“ здесь означает предложения, порождаемые в естественных нелингвистических контекстах, а не предложения, производимые профессиональными лингвистами в процессе построения теоретической аргументации) [152]». «Вложение» означает расположение одного элемента внутри другого. То есть можно взять фразу «Отец Джона» и поместить ее внутрь более крупной фразы «Дядя отца Джона». Оба примера — это вложения. Разница между вложением (распространенным в языках, которые, согласно Карлссону и ряду других исследователей, имеют иерархические структуры без рекурсии) и рекурсией состоит в том, что у рекурсии нет границ, она может продолжаться бесконечно. Поэтому Карлссон говорит, что в языках среднеевропейского стандарта он обнаруживает только предложения такого типа:

Джон сказал, что Билл сказал, что Боб хороший,

или даже

Джон сказал, что Билл сказал, что Мэри сказала, что Боб хороший,

но не предложения типа:

Джон сказал, что Билл сказал, что Мэри сказала, что Ирвин сказал, что Боб хороший.

В первом предложении один уровень вложенности, во втором — два, а в третьем — три. Но утверждается, что языки европейского стандарта никогда не допускают более двух уровней вложенности. Следовательно, у них есть иерархия (один элемент внутри другого), но нет рекурсии (один элемент внутри другого, внутри еще одного… и так до бесконечности).

Согласно исследованиям Карлссона, ни в одном языке среднеевропейского стандарта нет рекурсии. Он признает, что их можно считать рекурсивными в абстрактном смысле или же порожденными рекурсивным процессом. Но такой подход не соотносится с фактами, установленными в ходе его исследований. Другими словами, Карлссон утверждает, что все эти языки (если пользоваться моими терминами) являются языками G 2. Таким образом, работа Карлссона интересна тем, что дает подтверждение существованию языков G 2на базе современных европейских языков, согласно семиотической прогрессии. Напомним, что эти языки иерархичны, но не рекурсивны. Чтобы убедительно продемонстрировать рекурсивность языка, необходимо показать, что в нем есть «центральные вложения». Другие формы для альтернативного анализа:

а) Центральное вложение: «А man that a woman that a child that a bird that I heard saw knows loves sugar» [153].

б) Нет центрального вложения: «John said that the woman loves sugar» [154].

Отличительная особенность (a) — это подчиненные предложения («that a woman that a child that a bird I heard saw knows»), окруженные составляющими главного предложения («A man loves sugar»). При этом элемент «that a child» окружен частями предложения, в которые он вложен, — «a woman knows», а «that a bird» окружен частями своего «матричного» предложения — «a child saw» и т. д. Такие предложения встречаются редко, поскольку их очень сложно понять. В действительности некоторые утверждают, что они вообще существуют только в умах лингвистов, хотя я считаю, что это излишне категоричное утверждение.