Коллектив авторов - Проклятые критики. Новый взгляд на современную отечественную словесность. В помощь преподавателю литературы

Впрочем, неизвестно, что именно имеет в виду С. Шаргунов под «качественной» прозой. Быть может, при ближайшем рассмотрении эта проза оказалась бы как раз таки «некачественной». Но слово сказано, из манифеста «нового реализма» мы узнаем, что «новый реализм» противопоставляет себя стилю, качеству текста, препонам или, другими словами, требованиям, предъявляемым тексту классической критикой. Но не напоминает ли нам этот «цветущий беспрепятственно и дико куст» рассуждения Р. Барта? Ведь не столько идеология, государственная машина, сколько сам Автор и есть тот самый садовник, подрезающий кусты, а иначе говоря – «отделывающий» свой текст. Смешение разных видов письма, отсутствие опоры, текст, состоящий из цитат. Литература, не подчиняющаяся законам и не признающая за текстом тайн. А отрицание стиля и качества, – не связано ли это с отсутствием необходимости «отделывать» свое произведение, с сугубо начертательной деятельностью? Кусты разрастаются в беспорядке только в том случае, когда садовник (Автор) исчезает (умирает). При помощи эвфемизма «новые реалисты» в своем манифесте говорят о себе как о постмодернистах, каковыми, по сути, и являются. И разве это не игра с читателем: называть себя реалистом (да еще «новым»), будучи постмодернистом и завуалированно утверждая постмодернизм как принцип?

Следует признать, что сам по себе постмодернизм – явление нейтральное и даже закономерное. Это естественная реакция культуры на состояние умов, а не какое-то злонамеренное и злокозненное явление – теория заговора здесь явно не при чем. К. Кизи, К. Воннегут, Дж. Фаулз, П. Зюскинд, У. Эко, Х.-Л. Борхес, Х. Кортасар, М. Кундера, М. Павич – представители постмодернизма не такие уж монстры, безграмотные и озабоченные. Но большинство произведений постмодернизма (включая так называемый «новый реализм»), написанных на русском языке и (подчеркнем это) одобренных издателями, находятся на гораздо более низком уровне письма, оттого-то «постмодернизм» стал у нас почти ругательством. Во всяком случае, рассуждения Р. Барта относительно «смерти Автора» многие пишущие поняли чуть ли не буквально и фактически отстранились от собственных текстов, вообразив, что отныне дозволено «городить» неграмотную и болезненную чушь.

Из текстов «новых реалистов», а также из их манифеста следует, что «новый реализм» – это и есть постмодернизм. А новое понятие и провозглашение себя орудием борьбы с постмодернизмом – не более чем игра, присущая постмодерну. Этим и объясняются все претензии критики классического типа к «новому реализму», отсюда их («новых реалистов») малограмотность, косноязычие, разорванность и недоношенность произведений. То, что Р. Барт предлагал считать и называть «письмом» – отличным от «литературы» понятием – невозможно пытаться понять и объяснить с точки зрения литературы и классической критики. Оттого и выглядят странно современные критики, разбирающие тексты «новых реалистов» как действительный реализм, в то время как тексты эти могут быть поняты только с точки зрения постмодерна. «Что такое?» – восклицают критики. И откуда эта занудная повествовательная манера, «спустярукавный» текст, сквозь который приходится продираться, откуда эта фрагментарность, разорванность, зачем аллюзии вплоть до плагиата, зачем в таком количестве «черный юмор», копролалия и копрофагия? Взгляните на «новый реализм» как на постмодернизм, господа критики, и вопросы отпадут сами собой.

Постмодернистский текст довольно специфичен и связан, как, например, и соцреализм, с «духом времени», поэтому ничего удивительного, что стоит перемениться «духу времени», и возобладает другой стиль и другой взгляд на текст. Это же касается и «нового реализма», который, по сути, является постмодернизмом, правда, не лучшим его проявлением.

Современная отечественная словесность, возникшая или настигшая читателя после 1991 г., представляет собой продукт трансгрессии. Если соцреализм пребывал на службе у государства, подчиняясь запрету, то постсоветская литература – это очевидное преодоление запрета. И до тех пор, пока волна трансгрессии не пойдет на убыль и не спадет окончательно, в очередной раз уступив место запрету в той или иной форме, нынешний разгул страстей в словесности не будет преодолен.

На протяжении последних двух десятилетий к понятию «новый реализм» прибегают писатели, по той или иной причине нуждающиеся в новой «вывеске». Однако ничего нового по существу «новый реализм» не содержит. Никакими смыслами, а также связью с реальностью он не обладает. Более того, «новый реализм» есть не что иное, как худший образец постмодернизма. Так не нужна ли «новым реалистам» всего лишь бритва Оккама?

Помните, как недавняя свадьба в семье краснодарской чиновницы Хахалевой вызвала бурю общественного возмущения? А заодно породила немало толков и навела на неожиданные размышления. Кроме морально-нравственного облика, общественность проявила интерес к порочащим связям судьи, а заодно и к лицам, почтившим своим посещением нашумевшую свадьбу. А среди лиц были замечены Иосиф Кобзон, Николай Басков, Сосо Павлиашвили, Валерий Меладзе… Соскользнув с темы коррупции на тему «талант и злато», общественная мысль возбудила новое недовольство, потому что артисты от факта получения гонораров принялись дружно отказываться, а Иосиф Кобзон даже назвал подобное любопытство по отношению к артистам «хамством». Но тут проявилась Ксения Собчак и, сказав что-то вроде «бросьте трепаться», раскрыла страшную гонорарную тайну. И в обществе разгорелись новые споры.

Оказалось, что многие вообще не одобряют практику подработки артистами вне сцены. Кому-то show-business претит как таковой со всеми своим приемчиками и подходцами, а так называемые «звезды» ничего кроме стойкого отторжения давно не вызывают. Кто-то высказывался о беспринципности артистов, готовых за деньги выступать хоть перед чертом лысым. Словом, вполне себе рядовое для современной России событие, пусть и с криминальным душком, вывело на вечные темы. Впрочем, современным искусством можно возмущаться или восхищаться, но нельзя не признать очевидного: никакое искусство и, шире, никакая культура не существует в отрыве от общества. Каково общество, каковы его ценности, такова и культура. И чем ругать режиссеров с музыкантами, лучше уж признаться честно: это не они такие – это все мы такие. Если в Средние века главной ценностью был Бог, то и культура определялась религией. Философия, литература, живопись, музыка имели по преимуществу религиозный характер. Но если главной ценностью стал «рынок», деньги, успех, то какой и быть культуре, на что ориентироваться искусству?