Коллектив авторов - Проклятые критики. Новый взгляд на современную отечественную словесность. В помощь преподавателю литературы

А что чувствует К. Орбакайте, припевая:

Кто кого топчет, почему лед скользит, если должны скользить ноги, что такое «сквозняки по кривым асфальтовым съездам»? Что вообще за абракадабра?..

Но самое ужасное, что это уже обыденность. Как в порядке вещей стало то, что не так уж давно театр им. Гоголя «подарили» не вполне, очевидно, здоровому человеку, что лучшими писателями (как в поэзии, так и в прозе) у нас традиционно уже называют людей откровенно слабо владеющих письменной речью и не обладающих художественным даром. Логика товара давно добралась и до искусства. В соответствии с этой логикой, произведения оцениваются не по достоинствам, а, например, по степени известности автора их создавшего. Явление, в общем-то, не новое, но сегодня получившее особенно широкое распространение.

В повести Н.В. Гоголя «Портрет» талантливый и многообещающий художник чудесным образом становится обладателем большой суммы денег. Он знает, что нужно еще много учиться и развивать свой талант. Но он устал от постоянной нужды, а потому, заполучив деньги, немедленно снимает дорогую квартиру и начинает писать портреты богатых петербуржцев. Его умения и опыта вполне хватает для этого нехитрого дела. Пытаясь писать по вдохновению, он, в конце концов, оставляет эти попытки и старается во всем угодить клиенту. Так мало-помалу он делается модным и богатым живописцем. Но однажды, увидев картину настоящего художника и поняв, что его собственному таланту уже никогда не подняться на такую же высоту, он приходит в отчаяние. Мы же сегодня имеем дело не только и не столько с недоразвитыми талантами, но зачастую с полным их отсутствием. И Гуцериев тут не исключение. Вот еще примеры из современной поэзии:

А это другой современный поэт:

Уместно ли вообще рассуждать здесь об искусстве? А между тем, это произведения ведущих, многократно премированных современных российских поэтов, чьи произведения включены в учебные программы школ и вузов. Можно ли тут говорить о гармонии, о новизне, об интуиции, о каких-то открывающихся смыслах, о тайне?.. Возможно, стихотворцы и пытались особым способом познать мироздание, вот только на выражение этого познания им очевидно не хватило ни наития, ни художественных средств.

Само собой разумеется, что свои миллиарды член Союза писателей Михаил Гуцериев сделал не на стихах и песнях. С их помощью он лишь намеревается снискать славу русского писателя, поэта-песенника. Но его творчество все-таки поспособствовало слиянию бизнеса с искусством, позволив заработать артистам. Выше мы убедились, что искусством вполне можно зарабатывать себе на жизнь. Правда, одно дело, когда творец продает созданное по вдохновению, когда тот, кто платит, готов платить именно за авторскую работу. И совсем другое, когда художник руководствуется исключительно расчетом и выгодой. Искусство и бизнес – совершенно разные сферы человеческой деятельности. Перед ними разные цели и разные средства достижения этих целей. Деньги любят стабильность, искусство импульсивно и непостоянно. В искусстве, по слову М. Цветаевой, главное – это «подверженность наитию» и «управа с этим наитием». Но наитие не является по вызову, а управа с ним занимает непредсказуемое время. Да и с деньгами нельзя обращаться по наитию.

Какое же отношение «птицы вечности» или «кошак-чистюля» могут иметь к бизнесу? Самое прямое. Начнем с того, что искусство давно уже перестало быть простым копированием действительности. В XX в. искусство понимается как способ «визуализации бытия» через образы, знаки, символы. Художник ищет скрытые, недоступные большинству смыслы и образно, символически передает их в произведении. Читателю и зрителю остается внимательно вслушиваться и всматриваться.

Для Кандинского искусство учит воспринимать духовное в материальном, для Блока «искусство есть только космос – творческий дух, оформляющий хаос». Блок уверен, что вне символа вообще нет искусства, а художник – это «тот, кто слушает мировой оркестр и вторит ему, не фальшивя». И Блок, и Цветаева понимают искусство как одержимость, а назначение художника видят в том, чтобы прислушиваться к мирозданию, быть инструментом в руках высших сил. Искусство предстает непрерывной цепью, крепящейся традицией и приращаемой новизной. Причем новизна эта касается не только и не обязательно формы, но и смысла. Задача художника – видеть невидимое, слышать неслышимое и делать это внятным для других. Вместе с тем, настоящее искусство не должно быть полностью объясняемым, всегда должна оставаться какая-то неразгаданность, неповторимость. Гармония… смутные прозрения… тайна… «виденье гробовое, / Незапный мрак иль что-нибудь такое…» В настоящем искусстве есть что-то, что ускользает от прямолинейных и рациональных толкований, какой-то незримый нерв, доступный только ощущениям.

Но времена и ценности меняются. Каждая эпоха привносит в искусство что-то свое. Какое может быть оформление хаоса, если ценностью стал личный успех? К тому же не всякое искусство, не всякое произведение может быть понято и принято сразу. Там, где требуется вдумчивость, погружение, разгадка символов, успех возможен только со временем. А это уже не актуально. Прибавим сюда же исчезновение цензуры, свободу слова и творчества, когда каждый имеет право писать, петь и говорить, что заблагорассудится, да еще устойчивое разделение российского общества на группки «своих» и «чужих».

Чем больше свободы, тем больше случайных людей, тем меньше стремления оформлять хаос, тем ничтожнее значение творца в обществе. Зато появляются PR-технологии, show-business и «творческие стратегии», когда чуть ли не самым важным становится имидж или образ автора. Так что творца зачастую современная критика оценивает не по произведениям, порой никчемным, а по стратегии. И чем ближе она к запросам потребителя, тем успешнее может стать автор. Кого только не встретишь на просторах современного искусства: непонятые и лишенные советского гражданства диссиденты, бесстрашные бойцы всех военных кампаний, непримиримые оппозиционеры, бескорыстные благотворители, отважные защитники сирых и убогих, беспримерные праведники, миллионеры-мошенники и т. д. и т. п. Впрочем, эпатаж – умение обратить на себя внимание самым необычным способом и заставить о себе говорить – тоже идет в ногу с успехом. Зато те, кто по старинке продолжает оформлять хаос, рынку неинтересны, а потому широкой публике неизвестны. Цветаева считала, что Маяковский появляется на публике в знаменитой желтой кофте, когда нужны деньги. В остальное время он творит в уединении. Но к XXI в. желтая кофта стала чуть ли не обязательным и единственным атрибутом.