Михаил Голубков - Юрий Поляков: контекст, подтекст, интертекст и другие приключения текста. Ученые (И НЕ ОЧЕНЬ) записки одного семинара

«У нас, евреев, такими вопросами занимаются женщины», – гордо скажет Ласская своему мужу, отбирая последнюю надежду уйти, развестись, начать новую, на сей раз самостоятельную жизнь. Купленный в тайне от жены кооператив безжалостно разоблачен главным редактором «Мымры», начальником Скорятина и любовником его жены. Конечно, попытка эмансипации не выглядела очень уж твердой и уверенной, но все же она была. Но в словах Марины содержится ключ к их отношениям вообще: именно она решает все вопросы, притом не только в семье, но и в жизни Гены, дед которого землю пахал, как сам он вспоминает, смутно ощущая свое родство с разночинцем Базаровым. Вот так складывается жизнь разночинца, ставшего примаком в еврейской семье. «Свое и чужое начинают различать позже», – случайно услышал Скорятин от своей будущей тещи – так она характеризовала неравный брак своей дочери, явный, по ее мнению, мезальянс. В правоте ее слов и сам Скорятин убедился вполне, расплачиваясь всю жизнь за слишком поздние прозрения на предмет своего и чужого.

Речь здесь идет о несовместимости национальных культурных кодов, несовпадение которых в брачном союзе столь же губительно, как и в общей исторической ретроспективе. Пожалуй, Поляков впервые после двухтомника А. Солженицына «Двести лет вместе» это несовпадение национальных кодов, бытовых и бытийных, сделал предметом изображения, определяющим важные аспекты проблематики романа. Только Солженицын прослеживал общий вектор национальной русской судьбы, а Поляков показал его отражение в частной судьбе своего героя, обнаружив тотальное несовпадение двух взглядов на мир. И в этой несовместимости еще одна причина катастрофы, постигающей героя. Как и в том, что распалась связь времен, мир вывихнулся из сустава…

Один из романов Маркеса, написанный уже после получения Нобелевской премии, называется «Любовь во время чумы». Переводчики сознательно изменили название романа, включая его в наш культурный код (в оригинале – «Любовь во времена холеры»). Конечно же, никакой чумы в начале ХХ века, когда романное действие завершается соединением счастливых любовников, уже не было, речь идет о холерном карантине, но пушкинский «Пир во время чумы» оказывается значимее исторических реалий. Маркес создал, пожалуй, уникальное произведение, показывающее, что любви всей жизни можно дождаться, если терпеливо ждать, и в глубокой старости она еще более остра и ценна, чем в молодости. Любовь, потерянную в ранней юности, человек лелеял всю жизнь и получил свою возлюбленную в глубокой старости, что не помешало насладиться обоим всеми прелестями любви и чувственной, и духовной. Маркес соединяет юность, когда любовь вспыхнула, со старостью, когда судьба позволила героям соединиться, обнаруживая нерушимую связь времен в частной судьбе.

Сходство композиционной структуры двух романов про любовь – «Любовь в эпоху перемен» и «Любовь во время чумы» – не только в названии, которое соединяет частное и историческое время. Оно и в композиционной структуре, которую избирают оба писателя, испытывая потребность в соединении частной судьбы и национально-исторических событий: в стране Карибского региона на рубеже XIX–XX веков и в России на рубеже ХХ – XXI веков. Различие между ними состоит в том опыте, который извлекают из этого соединения писатели. У Маркеса – радостная песнь любви, победившей всемогущее время. У Полякова – реквием светлым надеждам обманувшей нас эпохи перемен.

Грустный получился роман…

Очень часто предметом рефлексии писателя оказывается литературная среда и скрытые механизмы ее функционирования.

Мельничук Е.П. , аспирант кафедры истории новейшей русской литературы и современного литературного процесса филологического факультета МГУ

Механизмы литературной жизни подробно исследуются в двух произведения «Козленок в молоке» и «Веселая жизнь, или секс в СССР». Оба произведения содержат ироничные зарисовки литературного быта писателей: как устроена жизнь в «храме литературы» – в ЦДЛ, на дачах писателей – в Переделкино, в Союзе Советских писателей. Это и хлесткие описания литературных группировок, сложившихся в это время: «искренние и непримиримые ветераны партии и литературы», «патриотически мыслящая часть писательского сообщества», «самая многолюдная группа либерально настроенных писателей». Это и проникновение в тайные механизмы писательского успеха, разоблачение литературных мифов. А. Большакова подробно исследует в своей статье «Незаконный сын соцреализма», как в романе остроумно разоблачается технология создания литературных мифов – как в советской системе, так и в мировом пространстве тоже. В романе «Козленок в молоке» рассказчик выступает в роли мифолога, пытающегося «разобраться в блудливом механизме внезапного, ничем не оправданного успеха». Одну историю писательского успеха мы узнаем из рассказа о прозаике Чурменяеве, авторе сочиненного им в юности романа «Женщина в кресле» (где описывается, как некая дама, раскоряченная в гинекологическом кресле, пытается найти в себе Бога). Автор романа безуспешно рассылает рукописи иностранным издательствам, которые возвращают ее с «кисло-сладкими замечаниями». Успех приходит, когда по совету «одного тертого диссидента, общеизвестного несколькими грамотно организованными скандалами», он вкладывает в папку с рукописью несколько сотен незадекларированных долларов, и рукопись вместе с деньгами конфискуют на таможне. Ловушка срабатывает: автора срочно принимают в Союз писателей, чтобы потом сразу исключить, о чем становится известно Западным СМИ. Так, Чурменяев просыпается знаменитым. Для Полякова очевидно, что творческий успех не всегда зависит от таланта, а иногда достаточно счастливого стечения обстоятельств, скандала, интриги, да и просто случайности, чтобы проснуться известным.

Последний на сегодняшний день роман Ю. Полякова «Веселая жизнь, или секс в СССР» (2019), переносит читателя в 1983 г. В основе сюжета история литературного скандала начала 80-х гг., главным лицом которого был видный представитель деревенской прозы В.А. Солоухин, в книге он назван А. В. Ковригиным. Завязка сюжета происходит на первых страницах, рассказчик, разбирая старые документы, случайно находит свидетельства давно забытых событий: материалы по делу писателя А.В. Ковригина об исключении из Союза Советских писателей, театральную программку спектакля «Да здравствует королева» с актрисой Виолеттой Гавриловной, в которую писатель был влюблен. В начинающем писателе Егоре Полуякове, от лица которого ведется повествование, угадывается сам Ю. Поляков. У Полуякова на момент событий романа были написаны повести, которые ждали своего часа: «Повесть «Дембель-77», отвергнутая всеми журналами, застряла в кабинетах ГЛАВПУРа и военной цензуры (Имеется в виду «Сто дней до приказа» Ю. Полякова)… В горкоме два года лежит и сохнет другая моя литературная вещь – «Райком». Острая. Ехидная. Про комсомол» («ЧП районного масштаба» Ю. Полякова).