Людмила Зубова - Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020 [калибрятина]

Его вонзая в ветхий подоконник.

Дима Мониава. «Последний император закурил…» 251.

Персонажи этого стихотворения император и гладиатор – пациенты психиатрической больницы, мечтающие ее покинуть (в тексте изображены многие современные реалии, он входит в цикл «Стансы к медсестре»). В таком случае строку И крыльев нет, что хуже, чем нет крыл можно понять так: в изображенной ситуации помогли бы реальные крылья, а не условные поэтические «крыла» (Ср. стихотворение А. С. Пушкина «Сижу за решеткой в темнице сырой…» со словами Давай улетим ). Д. Мониава в телефонном разговоре подтвердил, что речь идет о психиатрической больнице, согласился с этой версией антитезы, но сказал, что, по его замыслу, форма крыльев относилась к самолету как символу эпохи модерна, уповающего на технический прогресс, а форма крыл как архаическая указывала на христианство. Строку И крыльев нет, что хуже, чем нет крыл Д. Мониава объяснил тем, что опора на технический прогресс менее надежна, чем опора на моральные ценности.

Системная вариантность форм родительного падежа множественного числа слов мужского рода, преимущественно с окончаниями -ов / -ев и нулевым окончанием (типа помидоров – помидор ) в современной поэзии побуждает авторов употреблять формы с нулевым окончанием и в тех случаях, когда норма препятствует этому.

При очевидной интертекстуальности формы родительного падежа множественного числа гад (т. е. при отсылке к строке И гад морских подводный ход из стихотворения Пушкина «Пророк») обнаруживается дефразеологизация существительного – изъятие его из устойчивого сочетания гад морских :

В змее реки листов и гад

Водилось много в ней

Восток перетекал в закат

Алей и зеленей

Анри Волохонский. «Дом и река» 252;

любезный воздух мой и ты моя вода

и гад заоблачныхненужное летанье

невидимых камней подземная война

все передано мне в удел и пропитанье

Алексей Хвостенко. «Пока переживать сознанию не больно…» 253;

И видит глаз – назад, и вверх, и прямо,

и гадподводных, и надводных гад,

и каждой жизни жесткая программа

свершается как будто наугад.

Ирина Знаменская. «Как сохранить фасеточное зренье…» 254.

Влияние пушкинского формоупотребления гад морских настолько велико, что нулевое окончание родительного падежа множественного числа тех слов мужского рода, которые в соответствии с нормой современного русского языка не должны иметь такого окончания, само по себе воспринимается как грамматический поэтизм, употребляемый и с романтическим пафосом, и с иронией:

На черно легли

звёзды – божий пот.

Глянь – в глазах нули,

лодочка плывет.

Чёрная река,

белых бинтзамах,

мы на вёслах кар,

сигарет в зубах.

Анджей Иконников-Галицкий. «Слева месяц-мент..» 255.

У матросов нет вопросов,

у поэтов нет ответов.

Есть вопросы у философ,

у ментов и идиотов,

и у ченых, и в суде.

А ответов нет нигде

кроме только в небесах

да у девушек в трусах —

да таких, что без вопросов

отдал жизнь за них Матросов.

Владимир Строчков. «У матросов нет вопросов…» 256;

Цезарь едет на войну

целует бледную жену

она играет марш на прялке

и к ней луна плывет русалкой.

Вокруг полки и много шкаф.

Летает время как удав.

Владимир Эрль. «Цезарь на Буцефале» 257;

Первый из этой группы примеров содержит немало архаизмов: синтаксический ( берег мне ), лексический ( чело ), морфологический ( на черно легли ), и сочетание белых бинт органично вписывается в этот ряд (при резком контрасте современной лексики с архаической грамматикой). Второй пример представляет собой элемент неообэриутской абсурдистской поэтики с омонимической игрой, сосредоточенной в слове полки , предусматривающем сдвиг ударения: сначала это слово воспринимается как полкú – наименование воинской части, затем как пóлки – обозначение деталей шкафа. Возможно, здесь есть и анаграмматическая отсылка к знаменитой цитате из «Вишневого сада» А. П. Чехова: сочетание много шкаф представляет собой анаграмму обращения Много уважаемый шкаф .

Можно предположить, что такие формы, как ок , уш фигурируют в поэзии под влиянием традиционного поэтизма крыл , а также нормативных форм ног , рук :

Муравьи:

Середь игл и середь пик

Поскорее разомкните

Ок кукушкикарий миг

Анри Волохонский. «Ветеринар бегущий» 258;

Я в ванну залег со смаком,

Погрузившись до самых уш.

Надо мной вопросительным знаком

Изгибается тонкий душ.

Юлий Ким. «Я в ванну залег со смаком…» 259.

Обращают на себя внимание и такие тексты, в которых грамматическая форма существительных может быть интерпретирована и как форма единственного числа, и как форма множественного числа. Неопределенность грамматической принадлежности формы основана на полисемии флексий:

Дверь открыл – зеркала.

Облакбелая чудь.

Деревьев колокола

Раскачиваются чуть.

<���…>

И гляжу – облаксед

над скалами возьми

Анджей Иконников-Галицкий. «Дверь открыл – зеркала…» 260;

Вот вырвался в поля, осенний, одинокий,

Как листик желтый, оторванный от ветки,

Несется вдаль с протяжным тонким криком,

Блуждает между облакс тонким ликом.

Владимир Кучерявкин. «Когда беснуется в саду автомобиль…» 261;

Вчера была погода – нынче снег.

Сегодня шторм облаивает брег —

Назавтра штиль слегка его щекочет.

Вчера я Крез; сегодня грошв обрез;

Вчера давили газ; наутро – трезв,

И лишь похмелье голову морочит!

Юлий Ким. «Когда в печи с трех щепок огонек…» 262.

В примерах из стихов А. Иконникова-Галицкого и В. Кучерявкина слово облак может быть прочитано как традиционный поэтизм в обеих возможных формах: и в именительном падеже мужского рода единственного числа, и в родительном падеже множественного числа с нулевым окончанием. Ю. Ким совмещает те же формы, однако в сочетании грош в обрез актуальной оказывается не традиционно-поэтическая, а, напротив, разговорно-просторечная стилистика – как потенциальной формы родительного падежа с нулевым окончанием, так и метонимическим единственным числом в сужающей синекдохе. И если семантика числа при описании облака или облаков оказывается нерелевантной (точнее, неразличение количества входит в художественный образ), то при употреблении слова грош неизвестно, в каком числе автор изображает комическую ситуацию: персонаж говорит о недостатке денег, а количество их указывает невразумительно. Поверхностная мотивация может быть связана со строкой И лишь похмелье голову морочит , более глубокая – с размышлением персонажа об изменчивости сущностей и о бренности жизни.