Людмила Зубова - Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020 [калибрятина]

Грамматическая омонимия форм единственного и множественного числа иногда определяется интертекстуальностью поэтического слова, например:

Се возвращается блудливый сукин сын

туда, туда, в страну родных осин,

где племена к востоку от Ильменя

все делят шкуру неубитого пельменя.

*

Он возвращается, стопы его болят,

вся речь его чужой пропахла речью,

он возвращается, встают ему навстречу

тьма – лес – топь блат.

Лев Лосев. «Се возвращается блудливый сукин сын…» 263.

В этих стихах профессионального филолога наиболее вероятно художественное представление слова лес одновременно именительным падежом единственного и архаическим родительным множественного числа с нулевым окончанием. Однако совмещенная грамматическая омонимия замаскирована двойной синтаксической отнесенностью, допускающей и синкретическое, и альтернативное прочтение: слово лес как именительный падеж читается в ряду номинативов тьма – лес – топь , а как родительный – в параллелизме с генитивной конструкцией топь блат (ср. строку Пушкина Из тьмы лесов, из топи блат из поэмы «Медный всадник»). Грамматическая двойственность иконически воспроизводит не только непроходимость лесов и болот, но и затрудненность, к которой блудный сын может воспринять родной язык через чужую речь.

Языковая игра с формами множественного числа мухоморов – мухомор содержится в стихотворении Александра Левина «Мы грибоеды». Подробный анализ этого стихотворения см. в главе 3 «Категория одушевленности и объектный генитив».

Большинство системно, но не нормативно вариантных форм существительных отражают разную для современного литературного языка степень архаичности этих форм. Некоторые поэты создают резкий стилистический контраст между современной лексикой и древнерусской грамматикой:

И опять в трудах бухгалтер,

по сбербанкам пробегая

с многоумными бумаги

и с наличными купюры.

И опять в трудах бухгалтер,

по налоговым летая

с толстомясыми отчёты

и журналами учётов.

Александр Левин. «Посленовогоднее» 264;

Плачут бедные хрестьянове,

а над ними ходят тучею,

ходят тучею татарове,

на конях своих посиживают,

ус свой масляный поглаживают,

брóней новой похваляются,

лютой плеткою поигрывают.

Насмехаются татарове:

– Где же ваши-де защитнички,

где служилые боярове,

удалые воеводове

да несметные солдатове?

Али рати ваши грозныя

нас, татаровей, увидемши

по оврагам схоронилися,

по уделам разбежалися

да под лавками попрятались?

Али ваши богатырове

все в Америку уехамши?

Александр Левин. «Сказ о коте Пбоюле и государевом Инсекторе» 265;

Не умолкну ради

Я такого Петьки,

Вознесу я Петькови

Всякую хвалу.

Ах как хорошо, что

У меня есть Петька!

До чего же, Петька,

Я тебя лублу!

<���…>

Ну-ка, ну-ка, Петька,

Ты давай ответь-ка,

Спой нам песню, Петька

Петька-Петушок!

Псой Короленко. «Петька» 266;

Вот

Прибыл Паровоз.

И к пероновиподходить,

Сыз вагоновивыходить —

Кто?

Выходить – кто?

Псой Короленко. «Паровоз» 267;

В завершающем тазу

у!

утопили мы козу

у!

<���…>

Тут приехали в теле-

ге

хитромудрые страте-

ге

и один из них достал

то чем пятый перестал

И восстала из таза (ей-богу правда!)

и восстала из таза (ну это ж надо!)

и восстала из таза

обновлённая коза.

Александр Левин. «В завершающем тазу…» 268;

Пицунда Гагры Лыхны Гудаута

Здесь вся земля замешана на свете

и пении – и радостью прогрета

Здесь древоцерквовиноградохрамхурьма

переплела все души и дома —

и далеко внизу – бус, красовид и мы…

Здесь плавают курлы, драконии грома —

Кавказия.

Генрих Сапгир. «Хрст и самарянка» / «Генрих Буфарёв. Терцихи» 269.

Итак, современная поэзия во многом отражает языковую динамику, находя ресурсы поэтической выразительности и в истории языка, и в тенденциях его развития. При этом конфликт между парадигматикой и синтагматикой чаще всего решается в пользу парадигматики. Синтагматическое давление в наибольшей степени определяется интертекстуальным аспектом формоупотребления, однако и в этом случае отсылкой к произведениям классической поэзии является не столько словоформа, сколько падежное окончание, отделенное от цитатного словоупотребления. Поэты активно используют системную вариантность форм, преодолевая их денотативную отнесенность, стилистические и лексические ограничения формоупотребления и формообразования, фразеологическую связанность вариантов, преобразуют стилистическую дифференциацию вариантов в семантическую.

История грамматики во многом определяется конкуренцией возможных форм, и современная поэзия наглядно демонстрирует такую конкуренцию. Возможность художественной мотивации вариантов способствует их востребованности, а следовательно, и сохранению в языке.

ГЛАВА 3. КАТЕГОРИЯ ОДУШЕВЛЕННОСТИ И ОБЪЕКТНЫЙ ГЕНИТИВ

Что говорить про вольный дух свечей —

все подлежим их ворожбе и сглазу.

Иль неодушевленных нет вещей,

Иль мне они не встретились ни разу.

Белла Ахмадулина

Современные поэты извлекают художественный смысл из таких свойств категории одушевленности-неодушевленности, как ее противоречивость, неупорядоченность, динамичность, и этот художественный смысл помогает увидеть свойства самой категории, а также картину мира поэтов.

Систематизируя основания колебаний в грамматическом оформлении существительных по их отношению к этой категории, А. Г. Нарушевич пишет:

Зону пересечения Поля Одушевленности и Поля Неодушевленности составляют имена существительные, совмещающие в своих значениях семы, отражающие признаки живого и неживого. К ним относятся:

«а» – имена существительные, обозначающие умерших людей;

«б» – имена существительные, обозначающие человека и животных на стадии эмбрионального развития;

«в» – имена существительные, обозначающие микроорганизмы;

«г» – имена существительные, обозначающие животных в качестве пищи;

«д» – имена существительные, обозначающие персонажи мифов, легенд, сказок и фантастических произведений;

«е» – имена существительные, обозначающие кукол;

«ж» – имена существительные, обозначающие игровые фигуры;

«з» – имена существительные, обозначающие совокупности живых существ;

«и» – имена существительные, обозначающие части тела человека и животного (Нарушевич 1996: 4).