Алексей Виноградов - Авеста. Гаты Заратуштры

7. Непосредственно ссылаясь на это откровение, он еще раз умоляет Ахуру «прийти с Его добрым разумом» и даровать не добычу и даже не богатство, а «аша-дары» и (как подателя праведности) долгую жизнь и могучей духовной благодати ведущему Заратустре (по всей вероятности, составителю раздела), и себе, жрецу с его помощниками, чтобы не плотскими орудиями, а своими «высокими и святыми словами» все вместе они могут преодолеть мучения врагов, опустошавших поселения и все еще способных сокрушить верующих своими набегами и грабежами.

8. С намеренной и интересной аллитерацией он молит Ашу об «Аши»; то есть благословение, даже усердно достигаемое к дарам великой Благости Арамаити также становится предметом его прошения вместе с Ахурой; и на этот раз для пользы Вистаспы (Vîstâspa), монарха, и для него самого, чтобы они могли услышать милостивого Матру (Mãthras), который действительно является сутью всего произведения.

9. Он дает ранний пример риторики и заполняет одну строку тремя «вахистами», молящимися Ахуре, как единомышленникам с Ашей (здесь, впервые в «Авесте», названной «лучшей»), чтобы даровать такое же благословение; и на этот раз снова с намеренной заменой: «себе и Фрашаостре»; и не для этого мира, а для «всего времени Благого Разума», употребляя выражение в его конкретном смысле, как нёбо; ибо небо для него состояло во внутреннем состоянии. (Так же и в других местах «Авесты», даже там, где нёбо и обонятельный нерв являются посредниками блаженства или пытки, там одинаково заметна умиротворяющая речь, с одной стороны, или «гнусная речь», подчеркнутая тончайшей иронией, с другой. Это ум в основном наслаждается или страдает.)

10. Глубоко осознавая духовные блага, о которых просит, он, кажется, тронут благодарностью. Соответственно, он добавляет еще одно прошение, а именно, чтобы он и его помощники, трое только что упомянутых, никогда не могли прогневить снисходительное милосердие, которое удовлетворило их просьбу; и чтобы они продолжали, как и начали, упорное служение Ахуре, Аше и Воху Манаху. Ибо, как он заявляет, их легко уговорить, и они являются существами, которые желают даровать духовные благословения смертным, а не проявлять просто капризную благосклонность или жестокость, и которые также обладают силой привести свою благосклонность в действие.

11. Словно не желая доверять собственному восприятию своих духовных потребностей, он молит Ахуру «наполнить его желание» не тем, что он, чтец, может просить в частности, но тем, что Он, Ахура, знает, что было дарами Праведности и божественной Доброты. И эти дары опять-таки в основном являются святым откровением, ибо он знает, поэтому искренне заявляет, что слова этих трех могущественных никогда не будут недействительными и будут поддержкой, действительно способной исполнить его желания, дающей ему больше, чем он сам мог спросить благодати.

12. Добавляя, стих за стихом, чтобы усилить пыл своей просьбы, он суммирует все в заключительном выражении, столь же замечательном своей серьезностью, как и своей глубиной, и умоляет Ахуру, как того, кто навеки устремлен к в защиту Праведного Порядка и Доброго Разума (чьему священному влиянию, как он точно предвидел, было суждено длиться веками), сказать ему Своим «голосом духа», чтобы он мог объявить ожидающим массам, законы, которые пронизывают нравственную вселенную, и согласно которым она возникла. Ибо в соответствии с этими святыми принципами и только так он мог провозгласить систему, которая могла бы избавить общество от его несовершенства, а святого от страданий. Следует отметить, что Ахура, единственный, к кому обращаются в этом завершающем стихе, слышит и отвечает откровением об этих вечных принципах. Благодаря тщательному пониманию этого наиболее важного документа можем увидеть, как он достиг своей цели, о чем свидетельствуют способности и потребности тех, кому он был адресован, и как, отличая правду от лжи, он помог в защите Аша, и основанию истинной Доброты.

Эта глава, вторая в рукописях «Гаты Ахунавати», помещена здесь в более естественном порядке. Его можно рассматривать как содержащую «termus a quo» божественного откровения. Душа коров, представляющая стада святого народа, их единственное средство достойного существования, возвышает свой голос и, выражая глубочайшие нужды страдающего народа, с горечью обращается к Ахуре и Его Божественному Порядку Аше.

1. Вспоминая другой и более поздний «стон творения», она вопрошает, для чего и для кого она была создана, так как скорби окружают ее; а поскольку ее существованию, угрожали как неустроенния, вызванные постоянными тревогами, так и вторжения хищных соседей, она умоляет Щедрых Бессмертных научить ее преимуществам земледелия и утвердить ее защитников в этом, как единственном средстве против зла, на которое она жалуется.

2. Ахура отвечает вопросом к Аше, олицетворенному Праведному Порядку, о том, какого опекуна он назначил, чтобы отразить обрушившуюся на нее ярость, намекая, что изначально над ней должен был быть поставлен какой-то вождь, который отвратил бы ее невзгоды, обучая свой народ земледелию, пастырским навыкам и отражая разрушительные набеги.

3. Аша отвечает, что ее страдания были неизбежны, что нельзя было назначить начальника, который мог бы предотвратить их, поскольку никто сам не был лишен своей доли несправедливости и страстного негодования. Он не мог ответить, почему это так. Вопрос, связанный с неразрешимой проблемой происхождения зла, лежал в основе тех влияний, которые двигают звезды судьбы; что откровение, даваемое Рату, предназначалось для решения этих проблем, поскольку на них можно было ответить, и что, следовательно, все, кто вступал в активные предприятия, находились в процессе приближения, не Аша, но сам Мазда, который был величайшим из существ и один мог ответить на их молитвы и вопросы.

4. Заратустра, поэтически присутствующий, здесь вмешивается, чтобы подтвердить почтение, только что возданное Ашей. Он объявляет Ахура Мазду самым внимательным из всех ранее явленных утверждений и указаний, произнесенных им самим и осуществленных в действиях как богов и их врагов демонов, так и добрых или злых людей. Говорят также, что он полностью осведомлен о том, что они будут делать в будущем, и различает добро и зло как непогрешимый судья, наделяя нас всей нашей судьбой в будущих страданиях или наградах.

5. Обращаясь к Ахуре и Аше и соединяясь с Душой Коровы в ее мольбе, он вопрошает Мазду в своем сомнении, а не в мирной доверчивости, как позже во впечатляющем гимне, каждый стих которого начинается словами: «Этого я прошу у Тебя. Хорошо, Ахура! скажи-ка!» но, осуждая от себя и от Коров, надвигающееся разрушение, которое как он видит, справедливо обрушится на нечестивых, поскольку их постигнет избирательная месть, признанная атрибутом Ахуры.