Костя Ровинский - Маленький блог о большой #парадигме

Чтобы понять, как это работает, нужно почувствовать силу слова в конкретном контексте. Необходимо выяснить, сколько энергии может высвободить тот или иной дискурс. При этом следует помнить о самом процессе, позволяющем нам вообще воспринимать что-либо. Чтобы мир для нас существовал, мы вынуждены постоянно о нем думать. А думаем мы при помощи слов. Мы проговариваем мир, мы непрерывно артикулируем реальность. Язык является единственным творцом реальности и зеркалом бытия для человека, пусть даже кто-то с этим и не согласен.

В качестве иллюстрации давайте взглянем на то, как будет результировать реальность при смешении двух слов из нынешнего медийного дискурса. Важно заметить, что физический феномен, стоящий за обоими словами в нашем примере, останется неизменным. Сравним пару существительных – «ополченцы» и «террористы». В контексте нынешней войны на Украине свободный гражданин этой страны легко превращается в заключенного, если путает указанные существительные в дискурсе легального украинского политикума. Само собой разумеется, что результирующие реальности, стоящие за обоими статусами, отличаются кардинальным образом – свободный и зек. При этом те, кого назовут «ополченцами» или «террористами», останутся все теми же пророссийскими повстанцами из Донбасса. Но дело то в том, что официальная украинская пропаганда именует их исключительно террористами.

Любое политическое преследование исторически имело место тогда, когда некий частный дискурс вступал в противоречие с тем, что декларировалось на официальном уровне. Все мы хорошо знакомы с такими явлениями, как самиздат и подпольная литература, – они не являются изобретением постмодерна. Дискурс революционных организаций всегда считался некоммерческим. Активисты и революционеры направляли свой призыв массам, способным изменить определенный социальный порядок, что, в свою очередь, потенциально могло улучшить их экономическое положение (на этом, кстати, и погорели все социальные революции, к чему мы еще не раз вернемся далее).

Но в условиях нынешней цифровой революции определенные коммерческие драйверы присутствуют по умолчанию в любом протестном дискурсе с самого начала. Любое масс-медийное выступление по поводу, например, глобального потепления всегда сопровождается неким бизнес-эффектом, даже если последний и остается вне поля зрения широкой аудитории.

Фондовые рынки сегодня реагируют даже на столь микроскопические порции дискурса, как твиты. При этом неважно, был ли твит изначально задуман для обеспечения такого эффекта или нет. То есть любой «рандомный» дискурс из виртуального пространства потенциально аффектирует положение вещей в мире реальном. Под реальным миром мы понимаем человеческое общество или, точнее, общество потребления, где все превращено в товар или услугу со своей конкретной ценой.

Получается, что дискурс сегодня обладает независимой коммерческой стоимостью, содержит в себе некий вполне измеримый капитал. Более того, не контент (то, что именно сказано), а наличие самого дискурса (факт того, что что-то сказано в определенном контексте) играет в этом всем ключевую роль.

Говоря о контенте, мы имеем в виду не только текст. Различные комбинации картинок и знаков, видео в сопровождении речи или субтитров и даже граффити могут наполнять сегодняшний контент. Тем не менее ошибаются те, кто считает текстуальный месседж слабым звеном при явном засилии визуала. Да, видео доминирует, но для создания любого видеоматериала нужен, как минимум, сценарий, который есть ни что иное, как словесный нарратив. При этом неважно, собраны ли слова в последовательный сюжетный текст или спонтанно бродят в голове.

Когда мы видим изображение, определенный дискурс складывается в наших умах сознательно или бессознательно. Так в принципе работает социализированное человеческое мышление. Новым же в современном дискурсе является эффект спускового крючка, подталкивающий нас к определенным действиям или (что более вероятно) желаниям. В нынешнем сверхмеркантильном обществе потребления это приводит к неизбежному движению денег в том или ином направлении.

В «веке цифры» появилась особая среда, в которой дискурс обрел беспрецедентную мощь. В виртуальном пространстве возникли локации, где пара предложений может повлечь серьезные последствия для всего человечества. Одной из наиболее влиятельных интернет-площадок с дискурсом на вес золота, является Твиттер. На этом цифровом «толковище», контент наделяет события из реального мира фактической ценностью. Подчеркнем, сугубо виртуальный феномен влияет на то, что мы привыкли называть физической реальностью.

В чем же сила Твиттера? Как бы странно это ни звучало, но Твиттер претендует на столь редкую по нынешним временам верифицируемость публичных данных. Да, Твиттер бесплатен и слабо модерируем: неси, что хочешь, мели языком – никто особо не против. Чем не очередной источник fake news? Ведь практически никому не под силу проверить на практике, что именно стоит за тем или иным публичным высказыванием какой-либо знаменитости.

Простые люди повсюду в мире лишены возможности личного доступа к сильным мира сего. Шансы среднестатистической домохозяйки из Вашингтона заинтересовать своей топикой президента Соединенных Штатов настолько, что тот пригласит ее на аудиенцию в Белый Дом равны нулю. Даже у чиновников высшего звена подобных шансов не слишком много. В отличие от «мрачных времен» Средневековья, когда распоследний крестьянин при желании мог добиться личной встречи со своим феодалом, теперешнее население вынуждено удовлетворяться исключительно публичным имиджем элиты, транслируемым через медиа-каналы.

Но Твиттер не зря является сегодня рупором многих национальных лидеров. В отличие от газет и телевидения он предоставляет пусть и крайне виртуальную и весьма сомнительную в плане аутентичности респондентов с обеих сторон, но все-таки возможность прямой коммуникации с теми, чьи слова могут изменить мир. А это многого стоит.

Другой характерной чертой виртуальной среды является доступность. В отличие от традиционных представительных мест – парламентов, дворцов и прочих высоких кабинетов, – где судьбоносный дискурс генерируется небольшой группой элитариев, современные социальные платформы охватывают широкие массы населения, позволяя им обмениваться почти немодерируемым контентом. И это не просто свобода слова. Это свобода доступа к рычагам управления.

Но поскольку мы только вступаем на поле постсоциальных трансформаций, очень немногие способны осознать реальную силу на кончиках наших пальцев. Устаревшие принципы руководства в либеральной демократии (не говоря уже о более архаичных режимах) всячески препятствуют обычному человеку воспользоваться инструментами политического влияния на полную мощь. Но все изменится рано или поздно. И случится это именно тогда, когда мы перестанем видеть себя стадом, ведомым пастухами. Однако, об этом позже.