Татьяна Николаева - Непарадигматическая лингвистика

Будет тривиальным, но все же необходимым лишний раз подчеркнуть, что определенность– это категория, а не граммема (или сема). Поэтому в эту категорию входит достаточно богатый спектр разных оттенков той же определенности. В дальнейшем

многие из них укрепляют эти оттенки путем дальнейшей грамматикализации. Именно в этой связи термин «дейктические» является по сути одним из пустых терминов лингвистической метатеории вроде «полноударных» слов, «логического» ударения и под. О причинах введения в языкознание этих терминов-пустышек мы говорили в главе первой этой книги.

Далее. Как уже говорилось, логика научного изложения с неизбежностью потребовала включения в нашу книгу специального раздела, описывающего, хотя бы в самом сжатом виде, функции, историю в языке и историю в языкознании партикул -s– и -t-. В этом разделе мы постараемся дать экспериментально-фонетическое объяснение ведущей роли этих партикул, а также продемонстрировать их «новое место» в грамматике славянского пространства, где они частично перешли в «скрытую память» языка, а частично выступают в несколько новом качестве.

О функциях и соотношении загадочной пары *s/*t на протяжении этой книги говорилось очень много. При этом упоминались и их функции «раздельно» и сообщались разные точки зрения по поводу того, находятся или не находятся члены этой пары в дополнительном распределении. Все сказанное выше (а также – ниже, в главе третьей) придется в этом разделе сообщить кратко, но, по возможности, экспликативно.

Повторить нужно и исходные посылки.

Итак, то, что мы называем партикулами, для славянского мира обычно моносиллабично и, как правило, выражается через CV или V (за редкими исключениями вроде -ød). На уровне же индоевропейской реконструкции подобные партикулы в основном декларируются как единицы с консонантной опорой (Stammlaut). Таким образом, многообразные позднейшие славянские партикулы, развившиеся из этой пары, сводятся к двум звуковым опорам – s и t.

Как было видно из предыдущего текста, список партикул, реконструируемый от древнейшего состояния индоевропейского до состояния позднейшего славянского, относительно невелик (хотя и различается от лингвиста к лингвисту). В самом лучшем случае он насчитывает примерно дюжину (или полторы) партикул. Сама эта неизменность для исследователя привлекательна: выходят из употребления комбинации партикул, например древнерусское и + но, просторечное а + ж + но, но сам исходный набор как будто бы задан заранее.

Не перечисляя весь получившийся у нас набор, могу только повторить положение Фр. Шпехта [Specht 1947] о том, что у таких «местоименных» расширителей только три лидера: k/g, t/d, s. Почему слово «местоименный» было поставлено нами в кавычки? Потому, что за ним вырисовывается не разделяемое нами странное убеждение, что за одними парадигмами стояли еще более древние парадигмы, а те в свою очередь опирались на плечи еще каких-то парадигм и т. д. За всем этим просвечивает страх «нормальной науки» перед признанием некоей возможности первичных некаталогизированных элементов, перед диффузностью и «дофлективностью» древнейшего языкового состояния. Более того, на протяжении всей книги мы сознательно избегали даже термина «дейктические частицы», который считаем в известном смысле для древнейшего состояния недоказуемым, о чем писал еще Б. Дельбрюк, полагая, что *to никогда не имело дейктической функции, так как древнее восприятие просто предполагало называние объекта или указание на него [Delbr?ck 1893: 499]. И действительно, русский носитель языка, внезапно увидев, например, самолет, так и скажет: «Самолет!», а не «Этот самолет».

Но пара *s/*t все же выдвигается на первое место. Об этом пишет и Фр. Адрадос [Adrados 2000], предполагая, что множество местоимений и союзов индоевропейского языкового пространства является результатом эволюции элементов *-so и *-to.

Общеизвестно, что в славянском мире отпадение конечных согласных, «закон открытого слога», отбросил многие более древние флексии индоевропейского. Но посмотрим сначала, что же все-таки сохранилось от этой пары в грамматическом пространстве славянских языков (более подробно эти партикулы наравне с другими будут рассматриваться в главе третьей).

Итак, что же осталось от этих элементов в славянском мире? Прежде всего это разнообразные частицы, как примарные, то есть употребляющиеся изолированно, так и кластерного происхождения.

Наример, это партикула da (вариант do), партикула de, а также dy.

Это партикулы на *t-: ta, to, гъ, tu [100]. Многие из них выполняют функции междометия, частицы и союза – по-разному в разных славянских языках и диалектах.

Проблемой t/d является вопрос о том, считать ли эти партикулы восходящими к одной единице рядами по звонкости / глухости или на славянском уровне эти единицы уже разошлись. (Согласно глоттальной теории, *d = *t.) В той части работы, которая посвящена исключительно славянским данным, ответ будет отрицательным, так как на протяжении веков уже произошла грамматикализация даже примарных партикул в каждом из рядов по глухости и звонкости. Например, tu связано с темпоральностью, а аналогичной партикулы-наречия du – нет. Зато есть спациальное de (къ + de и под.), но te и tb с ним по смыслу не соотносятся. «Та-та-та», – говорит человек, стремясь поправить коммуниканта и сомневаясь в сказанном. Но «Да-да-да» означает, напротив, подтверждение.

Элемент t остался в словоизменении и словообразовании.

Это второе лицо множественного числа – те.

Это третье лицо настоящего времени единственного и множественного числа в древнерусском: дѣлаеть и -тъ в современном русском.

Это -тъ как окончание супина (после глаголов, означающих движение).

Это -ти под ударением в инфинитиве глагола и -ть с ослабленным вокалом конца.

Это формы страдательного причастия типа уби-т-ый, то есть обладающий неким свойством и в этом смысле соотносимый с борода-т-ый, зуба-т-ый и т. д. Это сохранившиеся старые основы на -t вроде локъть, ногъть [101] (следы классного деления). Это основы слов типа теля-те, дитя-ти (они восходят, по мнению Р. Якобсона и Л. Во, к особому архаическому типу преназализации: *-nt) и т. д.

Это существительные типа зла-то, доло-то, боло-то, существительные от прилагательных, например живо-тъ и т. д. На базе партикулы -to развились суффиксы: – itje-, – ost’, – tvo, (-tva), – bstvo.

Но прежде всего нужно сказать о местоимениях тъ (тотъ), та, то, считающихся показателем «дальнего дейксиса». На этой базе возникают как неопределенные местоимения достаточно сложной структуры: нѣ-къ-то, къ-то-то, ко-jе-къ-то и т. д., так и определенные: то-тъ-то, артиклеобразные сочетания: домъ-от, девка-та и под.