Татьяна Николаева - Непарадигматическая лингвистика

Перейдем теперь к партикулам на *-s. Напомним честное признание по поводу этой партикулы: «элемент -s стоит совершенно вне системы, и его происхождение неясно» [Шмальштиг 1988: 283]. Напоминаем также, что в книге Фр. Шпехта этот «расширитель» является одним из трех основных, наряду с t/d, k/g, расширителей индоевропейской именной системы. (В славянском языке с < *k палатальному как сатэмное изменение; поэтому в славянском произошло объединение того, что в индоевропейском отчетливо различалось.)

Прежде всего этот элемент представлен в виде партикулы se/s^ Эти два вида иногда разделяются этимологами, считающими, что sь выступает исконно как указательное местоимение, а se – как междометие. Первый вариант выступает и как опора деривативных цепочек: с-его дня, с-ию минуту, утро-сь, по-ся-мест, древнерусск. си-ночь, макед. си-нока и т. д. Интересно в этой связи замечание о семантике порядка сь в препозиции сьродъ. Тогда это значит «именно этот род», а родось значит просто «этот род» [Мейе 1938: 383].

В славянских языках эта частица принимает разные фонетические виды, в основном меняя вокалический исход. Таковы славянские частицы sa, se, si, sь (подробный анализ их семантики и примеры см. в главе третьей).

Особое место занимает так называемое s-mobile: с-мерть, шкура (s > s-kora), с-колько и т. д.

Как и в случае с -t-, партикула -s– сохраняет свои следы как тематический показатель основы некоторых слов, например небе-с-е, слове-с-е и др.

Как и партикула *-t, *-s партикула служит в славянских языках в качестве показателя определенности, например польское kto-§. Таким образом, обе партикулы могут быть амбивалентны, что говорит об их древности и первоначальной энантиосемии.

Легко заметить, что следы партикулы -s исчезают в словесном ауслауте. Ее неинициальной сохранности способствует часто прикрытие в виде -t. Таковы формы -ст в да-ст, окончание суффикса сравнительной степени прилагательного и наречия: – jos, is, jeis.

В эпоху гораздо более позднюю, чем индоевропейское единство, то есть в эпоху развития восточных индоевропейских диалектов, в славянских языках широко развился так называемый «сигматический» аорист. Его показателем был -s-, к нему же присоединялись вторичные глагольные окончания. В результате получались формы -ss, – st. Впоследствии конечные согласные исчезали, что и привело к совпадению форм 2-го и 3-го лица единственного числа. По так называемому «правилу r, u, k, i» окончание сигматического аориста переходило в хъ, например rѣk-s > rѣхъ и под. Исчезало и -s– в местном падеже: *-su > хъ (домѣхъ). Таким образом, грамматический формант -s в славянских языках постепенно исчезал, сохраняясь лишь спорадически.

Выше мы уже говорили о словоформах типа даст. Могут ли обе эти партикулы сочетаться в одной словоформе или в одном идиоме? Да, таких словосочетаний довольно много, и они кажутся неслучайными. Это обороты типа туда-сюда, там-сям и т. д.

Что же касается парадигматики, то можно отметить, что язык, сохранивший показатель *-so в родительном падеже че-со, заменил при местоимении тъ аналогичную форму на то-го. Как пишет А. Мейе, «Что касается элемента -go, то он может быть частицей, сохранившейся в славянском языке в составе сложной частицы не-го (после сравнительной степени) и соответствующей санскритскому gha, подобно тому, как же соответствует санскритскому ha» [Мейе 1938: 348] [102].

Но совершенно очевидно, что славянские языки сохранили на всех своих уровнях лишь какие-то осколки когда-то мощной грамматической корреляции партикул *-s и *-t, партикул, пронизывавших грамматики языков гораздо более древних. Славянский же язык не только многое не сохранил, он всеми силами многое преобразовал.

Не вдаваясь в глубокие причины таких потерь и такого отталкивания, постараемся показать, что же стояло в утраченных и преображенных позициях в дославянскую эпоху в парадигмах индоевропейского Стадии III (по К. Шилдзу и Ф. Адрадосу), когда партикулы *-s и *-t переживали свой, если так можно выразиться, звездный час.

Прежде всего нужно сказать, что интересующие нас s/t партикулы отнюдь не являются только индоевропейскими. Так, в фин-но-угроведении давно обсуждается t-овый корень финно-угорского местоимения 2-го лица единственного числа и s-овый корень местоимения 3-го лица. Впервые вопрос о возможности генетического родства между индоевропейскими и финно-угорскими (уральскими) языками был поднят Г. Андерсоном в 1878 г. Система финно-угорского дейксиса строится, как указывалось, по принципу степени удаленности от говорящего. Например, эстонское see ’этот’ и too ’тот’. Интересно и важно то, что наиболее общим и реконструируемым как элемент языка-основы является архетип *s’e, se. Интересно и поразительно читать также [Майтинская 1969: 110] о том, что, например, в мордовских языках к имени в именительном падеже добавляется постпозитивный артикль s’ < s’e, указательное местоимение, а в косвенных падежах – артикль t’. Просто иногда эти форманты принято считать флексиями.

Г. П. Живовой для енисейских вопросительных местоимений среди прочих первообразных местоимений выделяется s-, а среди неопределенных местоимений в енисейских языках обязательно присутствует ta, восходящее к древнему t-дейксису [Живова 1984].

Ностратический гений В. М. Иллич-Свитыч среди 10 примарных единиц, классифицируемых по консонантным опорам, выделяет две: t/s (V) и s(V), т. е. не чередующееся с t [Иллич-Свитыч 1971]. Расподобление s/t у Иллича-Свитыча решается так: 1) s – дейксис у одушевленного класса [103]; 2) t – указательное местоимение неодушевленного класса. Что касается глагольных форм, то t может служить показателем каузатива и рефлексива, а s – показателем дезидератива.

Однако обе формы – на t и на s – описываются В. М. Илличем-Свитычем как варьирующиесяпоказатели формы 2-го лица единственного числа. Точно так же формант на t может, по Илличу-Свитычу, обозначать и ’тот’, и ’этот’. Наконец, t/s – показатели косвенных падежей имени. Тот показатель на s-, который, по Илличу-Свитычу, не смешивается с консонантной опорой на t-, имеет значение дейксиса 3-го лица, значение притяжательности, для глагола – значение рефлексива.

Напоминаем еще раз, что нас интересует не судьба элементов *s и *t в эволюции индоевропейского пространства, а те концепции, которые определяли механизм их дистрибуции, при том что эта пара считалась именно парой, что смутно ощущали все, кто с ними соприкасался. Можно в принципе, например, описать функциональные расхождения формантов e/o и n или k/g и l, но почему-то этим специально никто не занимался; подобные объединения интереса не привлекали.