Николай Алефиренко - Лингвокультурология. Ценностно-смысловое пространство языка: учебное пособие

Культурологические акценты в определении коннотации выделяет Е. Бартминский, рассматривающий ее как «совокупность не всегда связанных, но закрепленных в культуре данного общества ассоциаций» (Bartminski, 1980), сопутствующих лексическому значению содержательных экстралингвистических стереотипов логического или эмотивного характера. Ю.Д. Апресян настаивает на необходимости разграничения коннотаций и лексических значений. Первые, в отличие от вторых, указывают на несущественные признаки выражаемого понятия. Ср. понятие, лежащее в основе значения слова петух – ʽсамец курицыʽ и такие коннотации, как ʽрано засыпают и просыпаютсяʽ, ʽзадиристыеʽ, ʽдрачливыеʽ.

Однако отличить несущественные, но устойчивые признаки понятий от тех, которые входят в семантическую структуру слова, не всегда представляется возможным даже с помощью экспериментальных тестов Л.Н. Иорданской и И.А. Мельчука, суть которых в следующем: если семантическая сочетаемость диагностируемого на коннотацию слова с именем неконнотации непротиворечива, то данный признак – элемент коннотации, а не лексического значения. И наоборот, абсурдность такого сочетания свидетельствует о том, что данный признак – элемент лексического значения. Так, признак «тупость» для лексемы баран – « животное» – коннотативен, поскольку сочетание данной лексемы с соответствующим антонимом вполне допустимо: «Артистом цирка служил старый умный баран». Тот же признак для лексемы баран во втором значении – «человек» – является семой ее лексического значения, так как сочетание дрессировщик – умный баран – несуразно.

Однако коннотации могут стать центром формирования устойчивых ассоциативно-образных структур, проецирующих многокомпонентную структуру косвенно-производных номинативных единиц – составных метафор (житейское море, пламя страсти), парафраз (певец любви – соловей, корабль пустыни – верблюд) и фразем (как баран на новые ворота смотреть (уставиться) – ʽтупо, недоуменно, ничего не соображая; глуповатоʽ. Ср.: трава растет – сочетание непротиворечиво, значит в сочетании (хоть) трава не расти повелительная форма глагола с отрицательной частицей не вносит коннотацию безразличия – ʽпусть хоть все пропадетʽ (трава, не способная расти, погибает). Как справедливо замечает Ю.Д. Апресян, экспериментальные тесты не являются абсолютно надежными, поскольку оказываются либо в принципе неприменимыми к отдельным словам (группам слов), либо дают антиинтуитивный результат, либо не дают возможности отграничить коннотацию от факультативной семы в составе лексического значения. Так, в анализируемом сочетании экспериментальные тесты оставляют не выявленными релятивные коннотации «неодобрение», «осуждение» и факультативную сему «сено» (сухая трава – не растет).

Так что же представляют собой коннотации – лингвистическое или экстралингвистическое (культурологическое) явление?

Попытки Ю.Д. Апресяна обосновать экстралингвистическую сущность коннотации («оценка объекта действительности, именем которой является данное слово») убедительны лишь для небольшой группы слов – этнокультурных номинантов. Ср.: swines flesh – ʽмясо свиньиʽ apork – ʽсвининаʽ. Обозначая один и тот же объект, только в иудейском языковом сознании первое словосочетание связано с коннотацией нечистоты (пример – Э.Дж. Уотли). В большинстве случаев более корректно было бы говорить не об экстралингвистической сущности, а о внеязыковой (пресуппозиционной) природе культурных коннотаций. Тем более что сам автор пишет: «…коннотации характеризуют, как правило, основные, или исходные, значения слов, а материализуются они в переносных значениях, метафорах и сравнениях, производных словах, фразеологических единицах, определенных типах синтаксических конструкций» (Апресян, 1995: 163): свинья – ʽнеряха, невоспитанный и грубый человек, подлый и низкий человек (коннотации неопрятности, неотесанности, грубости, примитивного и хамского поведения)ʽ, напиться как свинья (коннотации грубости и неотесанности), метать бисер перед свиньями – ʽговорить нечто такое, чего собеседник, в силу своей примитивности, не сумеет оценить по достоинствуʽ, война есть война (коннотации зла, бесчеловечности, аморальности, опустошения). Эти и подобные примеры должны показать, по мнению сторонников экстралингвистической сущности коннотации, что коннотативными признаками обладают культурные предметы знакообозначения, а не сами языковые значения, хотя объективируются они названными выше языковыми средствами.

В нашем же представлении рассматриваемые отношения обусловливаются сложными механизмами взаимодействия трех рече-мыслительных координат: а) референта как поименованного в процессе познания предмета действительности, б) его отраженного в сознании человека образа и в) средства вербализации. В результате познания (осмысления), т. е. отражения и воспроизведения предметов номинации, фиксируются знания об их свойствах и признаках – облигаторных и факультативных. Полученные знания составляют содержание и способ существования сознания, суть которого – соотнесение знаний с действительностью, вновь приобретенного знания – с ранее накопленным опытом.

Языковые знания служат содержанием и способом существования языкового сознания; специфической формой выражения языковых знаний являются языковые значения. Первоначально облигаторные языковые знания формируют интенсионал – смысловое ядро соответствующего языкового значения, а факультативные языковые знания формируют его периферию в виде импликационала, устойчивой сети ассоциативно-образных и экспрессивно-оценочных отношений человека, связанных не только с познаваемым объектом, но и со всем социально-психическим контекстом его существования. Интенсионал традиционно воспринимался как собственно лексическое (предметно-логическое) значение, а импликационал – как культурная коннотация слова, т. е. его со-значение. Это своего рода фрейм: совокупность хранимых в памяти следов чувственного познания и субъективно воспринимаемых свойств и признаков номинируемого предмета – ассоциаций, образов и обстоятельств, которые в виде некоторого «ореола», «атмосферы», «дымки» как бы обволакивают предметно-логическое значение слова.

Коннотации проявляются в разных языковых процессах, которые, в свою очередь, своим возникновением обязаны «работе» в языке семасиологических механизмов экспрессивно-образной интерпретации и интериоризации результатов чувственного познания. К таким языковым процессам Ю.Д. Апресян (1995: 169) относит метафоризацию, словопроизводство, фразеологизацию, провербализацию, грамматикализацию, семантическое взаимодействие слов. Своеобразие интериоризации форм чувственного отражения в смысловые элементы языкового значения состоит в трансформировании и модально-оценочном преобразовании факультативных и даже фоновых (пресуппозиционных) признаков исходного значения слова, которые в конечном итоге становятся интенсиональными семами в семантической структуре единиц вторичной и косвенно-производной номинации (метафоры, фраземы, провербиумы, некоторые производные слова).