Борис Тимофеев - Правильно ли мы говорим?

Еще пример. Многие называют «кариатидами» декоративные статуи в виде человеческих фигур, не делая разницы между мужскими и женскими фигурами. (Этой ошибки не избег даже словарь Ушакова)

Между тем «кариат и́дес» означает по-гречески «карийские девы» (жрицы храма Артемиды в Карии, в области Лаконии). Это название утвердилось в архитектуре за упомянутыми фигурами. Что же касается аналогичных архитектурных мужских фигур, то они имеют свое специальное название — «теламоны», или, иногда, «атланты» (в память Атланта — по античному мифу, «поддерживавшего небесный свод»). Итак — при входе в Эрмитаж стоят отнюдь не кариатиды, а теламоны, или атланты...

* * *

Здесь мы совершенно не касаемся тех слов, которые произносятся неправильно только из-за малограмотности и недостаточной общей культуры, например, «веласапед», «колидор», «фильяндский вокзал», «сколько время?» и пр., поскольку это совсем не является темой настоящей книги.

Однако есть слово, которое произносится неправильно зачастую людьми весьма образованными — отчасти по небрежности, отчасти в силу той «инерции речи», о которой мы еще будем говорить.

Это слово — «гомеопатия», которое многими произносится как «гемеопатия».

В чем же дело?

А вот в чем. «Кровь» по-гречески — «г а́йма» (родительный падеж «г а́йматос»). От этого слова произошло довольно много весьма распространенных словообразований, которые в русской транскрипции начинаются с «гема» или «гемо» («гематоген», «гемоглобин», «гематома», «геморрой» и т. д.).

«Гомеопатия» — происходит от совершенно другого слова «г о́мойос» (точнее «х о́мойос»), что означает «подобный», так как основной закон гомеопатии гласит: «Подобное лечится подобным». Вот это случайное звуковое сходство двух совершенно различных греческих слов и породило путаницу.

Об ударениях

Поговорим об ударениях, помня, что неправильные ударения в значительной степени уродуют и коверкают наш разговорный язык.

Но прежде чем говорить об отдельных словах, хочется немного остановиться на одной особенности русского языка: на интонационно-смысловом оттенке, который вызывается переносом ударения с имени существительного на предлог, что фактически иногда сливает их в одну часть речи — в наречие.

Вот примеры:

«Он готов был даже на см е́рть, он знал, что будет стоять на своем посту н а́смерть...»

«Во вр е́мя ночного сна начался пожар, но он был в о́время замечен и погашен...»

«Без г о́ду неделя» это не совсем то же самое, что «б е́з году неделя», и «как на гр е́х» чем-то отличается от «как на гр е́х», так же, как «слово за сл о́во» отличается от «слова з а́слово».

Впрочем, иногда обе формы (с ударением на предлоге и с ударением на существительном) равноправны в языке, что подтверждают следующие примеры:

В народной песне поется:

«Как по м о́рю, морю синему»

У Лермонтова читаем:

«По н е́бу полуночи ангел летел...»

А Пушкин в «Царе Салтане» пишет:

«Туча п о́небу идет,

Бочка по морю плывет...»

Когда мы говорим: «идти п о́лесу», «вид н а́море», «действовать н а́спех», «поднять н а́смех» и т. д., — мы руководствуемся не точным грамматическим правилом, а духом языка. К сожалению, эта тонкая особенность русского языка ощущается далеко не всеми. Всё чаще и чаще приходится слышать вместо «с глазу н а́глаз» неверное «с глазу на гл а́з», хотя «на гл а́з» по-русски означает «приблизительно», «без точной мерки»... Вместо правильного «п о́три копейки» мы часто слышим: «по тр и́копейки», хотя последнее по-русски означает странное предложение: «потрим копейки», то есть повелительное наклонение от глагола «потереть».

Чуткому русскому уху больно слышать не только грубые ошибки речи, но и исчезновение тончайших особенностей нашего разговорного языка, которые в совокупности и составляют наше великое сокровище — родную русскую речь.

* * *

Теперь — об ударениях в отдельных словах.

Русский язык — язык сложных и разнообразных ударений. Во французском языке, как известно, все слова имеют ударение на последнем слоге, в польском — на предпоследнем, в некоторых языках встречаются ударения на третьем слоге от конца.

А в русском языке зачастую ударения приходятся не только на четвертый слог от конца (например: «с о́лнечное», « я́щерица», «л а́сковая», «р а́доваться», «п а́дчерица») или на пятый «рассл е́дование», «г у́сеничные», «в ы́воротные»), но даже на шестой («в ы́служившемуся», «вр е́зывающийся») и седьмой («берег пруда был полон выкар а́бкивающимися лягушками»). Как курьез можно привести даже слово с ударением на десятом слоге от конца («в ы́кристаллизировавшемуся»).

Большой мастер русской поэзии, Валерий Брюсов написал даже целую книгу стихотворений «Опыты», где собраны его стихи такого рода, которые показывают большое разнообразие сложных по ударению рифм. Например, в стихотворении «Холод»:

«Холод, тело тайно ск о́вывающий,

Холод, душу очар о́вывающий...

От луны лучи прот я́гиваются,

К сердцу иглами притр а́гиваются...»

и т. д. до конечных строк:

«Над последними прив я́занностями,

Над святыми недоскз а́нностями...»

Есть много русских слов с двойными ударениями, например, «засл у́женный» и «заслужённый», «высок о́» и «выс о́ко», «далек о́» и «далёко», « и́наче» и «ин а́че» и т. д.

Впрочем, если вслушаться, можно в первом примере заметить тонкую разницу: вместо «заслуженный отдых» нельзя сказать «заслужённый отдых»...

Немало споров вызывают слова «догов о́р» и «пригов о́р», которые многими произносятся, как «д о́говор» и «пр и́говор». Думается, что «догов о́р» и «пригов о́р» всё же вернее: ведь мы говорим «разгов о́р» и «угов о́р».

Иногда ударение имеет свой смысловой оттенок: так, «з а́говор» — это тайное общество или тайный умысел, а «заговор» — знахарское лечение болезни...

Как мы видим, вопрос об ударениях иногда бывает спорным. Бывают случаи, когда ударение меняется с течением времени: так, при Пушкине говорили не «музыка», а «музымка». Вспомним:

«Гремит музыка боевая...»

Это объясняется происхождением слова «музыка» от французского «musique» («мюз и́к»). Как только это слово «обрусело», оно потеряло французское ударение.