Вардан Айрапетян - Толкуя слово: Опыт герменевтики по-русски

— Индоевр. медий (с. 180 сл./150 сл… дальше среди примеров польское mnie się chce в отличие от ja chcę. К страдательным оборотам с агентом и без агента см. Санскр. пассив Гонды, с. 4–6 и 77 сл. Агентивное дополнение трехчленной страдательной конструкции, вторичной по сравнению с двучленом без такого дополнения, вероятно, бывшее инструментальное. Ср. в Санскр. пассиве «ЙЙЙя бы предпочел считать, что индоиранский твор. деятеля развился из твор., обозначающего karana». т. е. средство, орудие (с. 81. дальше Гонда сравнивает со славянским творительным по Миклошичу); о происхождении категории субъекта из «инструментального» локуса — В. Топоров. Др.-греч. SĒM- . с. 13 сл. = Случай *ĜEN-, с. 139 сл.

«ЙЙЙСейчас же скажи его имя: кто он такой? — Ох, да никто! — отвечала, терзаясь, девушка. — Никто?.. Как это никто? что ж это в бане, что ли, к тебе пристало?» — Лесков ( Старые годы в селе Плодомасове . 2.2), ср. в бане пристало о чем-то заразном ( ПРН, с. 400 и 584). Дальше забеременевшая сенная девушка боярыни Марфы Андревны признаётся ей, что виноват сын самой боярыни. «В игре что в бане» — все равны (с. 825), так и Розанов в статье О писателях и писательстве , которую он закончил похвалой русской бане ( Вел. инкв ., с. 346 сл.): «Идея равенства удивительно в ней выражена.»

К Мир один Бог судит и Мир несудим см. В. Топоров. Элемент *MIR -, прим. 70 на с. 88 сл… с заключением «„Митраическая“ транскрипция русского Бог судит мир, взятого в историческом плане, означала бы приблизительно следующее: Митра (бог) судит мир (людей). — с тонкой игрой на грани между авторефлексией („мир судит мир“) и ее отсутствием („Митра судит мир“).»

Когда у меня не было общего понятия об ином, я пытался на примере Пушкина из выражений вроде А кто знает, Пушкин? растянуть до будущего «Если никто, то иной» менее общее правило «Если никто, то сам», беря «сам» и как «большой человек». На это Владимир Топоров ответил мне в письме от 1.2.1977:

Такого рода конструкции мне постоянно приходилось слышать в детстве (сейчас они, кажется, сильно сократили сферу своего употребления). Пушкин и чередующийся с ним во всех возможных ситуациях Сенька Попов —ярчайшие примеры прономинализации Nom. propr.: Пушкин или Сенька Попов, т. е. некто, кто-то, неизвестно кто, и вовсе не обязательно «большой человек» (Сенька Попов как раз актуализирует тему «маленького человека» или «мастера на все руки»).

— Пушкин и Сенька Попов, теперь можно сказать, сходятся в двойственном ином, ср. Бог ведает/знает, но и чёрт знает. Да и сам Сенька Попов — соименник потешного, вдвойне иного глупого попа Семена, который «книги продал, да/а карты купил», «книги продал — карты купил, сел в овин да играет один» ( ПРН , с. 256 и 438; Р. посл, погов ., с. 72); по догадке Топорова в тезисах Имя «небезызвестный Сенька Попов — сын попа Семена и, следовательно, Семен Семеныч» (с. 74). Правда, мне рассказывали о пьянице, то и дело поминавшем не Сеньку, а просто Попова, и подразумевался, может быть, русский изобретатель радио, то есть опять же большой человек. Есть еще Ванька Петров: «Позже, вспоминая этот эпизод. Н. И.» — Бухарин — «шутил как человек, знавший себе цену: „Я тебе не Женька Сокольников и не Ванька Петров (неизвестный Ванька Петров заставлял нас обоих смеяться), чтобы мне такие записочки в двери оставлять!“» — А. Ларина, Незабываемое; Здоров, здоров, Иван Петров, отвечает прибауткой на приветствие кукольного Петрушки Музыкант ( Р. эрот ., с. 323), ср. будь здоров. Иван Петров! в стихотворении Бориса Кузина — ВПП , с. 313.

Топоров в письме от 15.6.88. по прочтении моей заметки о Пушкине и Сеньке Попове:

Кстати, к «полуфольклорному» иначенью относится и Пушкин анекдотов, которых, по моим воспоминаниям о 30—40-х годах, было очень много (некоторые из них по своей абсурдности без всякой правки могли бы войти в собрание Хармса). И Пушкин в этих анекдотах всегда был иной «неприличный», нецензурный, не только неофициальный, но сознательно «противо-официальный».

Еще см. И. Морозов и О. Фролова в Жив. ст ., 1999, № 4, с. 21–23. Только в июле 1991 мне удалось прочесть начало книги Абрама Терца (А. Синявского) Прогулки с Пушкиным , а начинается она прямо с фольклоризованного Пушкина:

Итак, что останется от расхожих анекдотов о Пушкине, если их немного почистить, освободив от скабрезного хлама? ЙЙЙОстанутся вертлявость и какая-то всепроникаемость Пушкина, умение испаряться и возникать внезапно, застегиваясь на ходу, принимая на себя роль получателя и раздавателя пинков-экспромтов, миссию козла отпущения, всеобщего ходатая и доброхота, всюду сующего нос, неуловимого и вездесущего, универсального человека Никто, которого каждый знает, который всё стерпит, за всех расквитается.

— Кто заплатит? — Пушкин!

— Что я вам — Пушкин — за всё отвечать?

— Пушкиншулер! Пушкинзон!

О выражениях «с Пушкиным» ср. Елена Рабинович, Ритор, повседн ., с. 123—31: с ее мыслью, что эти выражения имеют в виду статую Пушкина, при всём желании невозможно согласиться.

Иной больше чем другой, он «совсем другой». Других двое или много, а иной один-единственный; другой не как один, а иной не как все. Я сам иной, но не другой. Слово обращено к другому, другим, а молчание к иному. Превосходная степень обозначает иное, сравнительная другое. Для отличения инакости от другости в языках с неопределенным артиклем «один» можно обойтись без особого слова «иной», вообще-то достаточно взять слово «другой» с этим артиклем, например в датском (den) anden «другой», «второй», но en anden «иной» (: anderledes «по-другому, иначе», «инакий, отличный»): английское another так и получилось. В латинском два слова, alter «другой» и alius «иной», в древнегреческом и армянском тоже по два, δτερος или uriS и άλλος или ayl соответственно, но есть и определенный член. Эпиктет несколько раз называет бога άλλος без члена (Арриан. Беседы Эпиктета , 1.25.13, 30.1, 2.5.22, 3.1.43, 3.13, 13.13 и 4.1.103), У. Олдфадер перевел это слово английским Another, т. е. « один-другой», которое точнее русского перевода другой Г. Тароняна, ср. «das Ganz andere» — божественное по Рудольфу Отто . Je est un autre из «писем ясновидца» Рембо от 13 и 15.5.1871 (Ж. Изамбару и П. Демени, см. Письма ясн .) по-русски будет Я это иное или нечтодругое, а не просто другое. Не различающая другости и инакости новейшая философема «другой», например der Andere, так же условнакак противопоставление «одного» и «другому» и «иному» без различия у Платона в Пармениде или противопоставление «Ничто» — «нечто», das Nichts — etwas у Хайдеггера в Что такое метафизика?. Об этом свидетельствует русский язык с его разными до противоположности другой и иной и всё еще единым один-иной или нечто-ничто. (↓1: Иной-другой. — 2: Юнг против «das Ganz andere». — 3: К «Я это иное» Рембо.)