Елена Самоделова - Антропологическая поэтика С. А. Есенина: Авторский жизнетекст на перекрестье культурных традиций

Прецедент называния пищевых блюд именем поэта имелся еще при жизни Есенина, правда, он был связан с друзьями-имажинистами и даже нарочно организован ими. Как писал В. Киршон: «Это было в 1925 г. в Москве, в последнем символическом убежище, куда осели имажинисты, в столовке-кабачке “Калоша”. На обеденной карточке этой столовки зазывающе предлагались – “Котлеты Мариенгоф”, “Шнель-клопс-а-ля-Шершеневич” и что-то еще в этом роде». [2358] Идея творчества как духовной пищи подспудно присутствовала в мыслях имажинистов и нашла наиболее законченное выражение в заглавии коллективного сборника «Харчевня зорь» (авторы – С. Есенин, А. Мариенгоф, В. Хлебников; М., 1920).

Примерно тот же прием называния столовых блюд своими собственными человеческими именами (фамилиями) использовал Б. А. Лавренев. Он адресовал задиристое письмо А. Б. Мариенгофу: «…что и дало вам возможность с чисто мошеннической ловкостью сделать пельмень из вашего имени и двух ничем не запятнанных имен, на которых вы попытались также выехать из грязи, как выезжали некогда на имени Есенина» (до 19 февраля 1926 г.). [2359] Получается, что «пофамильное» наименование еды являлось распространенным клише в 1920-е годы.

Возведение имени Есенина в культовое – редкое в истории литературы и ее восприятии явление, но не исключительное. В рецензии В. Сажина на «Краткую Ахматовскую Энциклопедию» С. Д. Умникова (Л., 1991) говорится: «В итоге, вместо сосредоточенного постижения поэзии – “ахматовцы”, истерически поклоняющиеся поэту и изготавливающие “ахматовицы”, – как сказано в этой Энциклопедии: “Ахматовицей” может быть бумажный ярлык, открытка, вымпел, нагрудный знак и любой подарок с надписью “ахматовица”. Многие считают, что это слово придает сувениру силу талисмана, оберегающего от бед, несчастий и приносящего радости, успехи». [2360]

Персонажи произведений и названия стихотворений Есенина тоже не обойдены вниманием. Например, героиня лирического цикла «Персидские мотивы» Шаганэ увековечена в гемме, выполненной из гальки с морского побережья резчиком, кандидатом архитектуры В. Т. Семеновым. [2361] Современный композитор Н. Сидельников в 1970-е гг. дал название «Топи и болота» одной из частей опуса «Русские сказки». Действительно, музыка напоминает хлюпанье болотной трясины и всхлипы при выбрасывании на поверхность воздушных пузырьков. Продемонстрировавшая музыкальный фрагмент на одной из конференций в конце ХХ века в Государственном республиканском центре русского фольклора в Москве музыковед из Московской государственной консерватории им. П. И. Чайковского Т. А. Старостина считает, что заглавие дано композитором безотносительно к почти одноименному стихотворению Есенина «Топи да болота…» (1914); однако совпадение названий все-таки предполагает знакомство музыканта с творчеством поэта и в связи с этим возникновение хотя бы подсознательной аллюзии.

Проявлением народной любви к Есенину оказывается посещение Есенинских мест – музея-заповедника в с. Константиново, мемориальной комнаты в Б. Строченовском пер. и Ваганьковского кладбища в Москве и др., особенно в дни рождения поэта и его кончины, которые из-за этого обретают статус ритуально-значимых паломничеств и характер обрядового действа. У намогильного памятника Есенина и его скульптур разворачиваются поминальные зрелищные действа с чтением его произведений и посвященных ему стихотворений, с исполнением под гитару песен на его стихи, с произнесением речей. Лариса Сторожакова рассуждает о принципах сотворения кумира из Есенина: «Все годы после гибели Есенина на Ваганьковском кладбище в роковой день вершилась общелюбовная месса. Ночные бдения, чтения, письма на могиле с признаниями любви, дежурства, плачи и просветления, самоубийства…». [2362] Как в народе существует обычай клясться землей, произносить обеты у могил предков, так и у могилы Есенина в декабре 1926 года застрелилась Г. А. Бениславская – его любовь. [2363] По суждению библиофила Н. Г. Юсова, могила Есенина притягивает к себе людей, какой-то особенный дух витает над ней. [2364] Интересно, что, как бы продолжая и развивая есенинскую тематику странничества, по Рязанской земле «передвигаются» и путешествуют памятники Есенину: так, из Константинова переселился в Рязань и разместился в городском парке через дорогу от филармонии бюст поэта в конце 1990-х гг. (в юбилейный 1995 год он еще находился в родном селе).

Поклонение святыням, связанным с Есениным, перекликается с биографией самого поэта и уходит глубокими корнями в традицию народного православия с его архетипами странника, паломника, путешественника. Известно, что Есенин сам в детстве совершал паломничества к святым местам, по которым его водила бабушка. По воспоминаниям друга детства И. Г. Атюнина:

Бабка Сергея, Аграфена Панкратьевна,…часто навещала монастыри и скиты и брала с собой Сергея, где он проводил время в беседах с монахами и монашками, тщательно осматривал монастыри и потом долго рассказывал всем о своих впечатлениях. Особенно глубоко запечатлелась в его душе поездка в Радовецкий монастырь Николая Чудотворца (Зарайский уезд), и он долго не мог забыть это путешествие и надоедал своими рассказами товарищам, повторяя им по несколько раз одно и то же. Посещение скитов оставило после себя след, настроило гибкую душу ребенка на религиозный лад, ему стали грезиться: небесный сад и живущие в нем души усопших, заоблачные стражи, звездами сбитая высь, Апостол Андрей… [2365]

Став взрослым, Есенин возвращался к мысли о паломничестве и даже лелеял (неизвестно, насколько серьезно) мечту поселиться в монастыре и продолжать в благословенной обстановке творить стихи. Об этом вспоминал поэт П. А. Радимов, также родом с Рязанщины: «Обедаем в столовой у Сретенских ворот <���в Москве>. Два земляка говорят об Оке и Рязани. Оба знают Солотчу, где рязанский князь Олег, современник Дмитрия Донского, построил монастырь, постригся вместе с женою и остатки лет своей жизни прожил в монашеском покое. “Паша! – в беседе говорит мне Есенин. – Я уеду из Москвы, буду жить в монастыре, буду писать стихи и буду посылать тебе, а ты отдавай их печатать в журналы”. Я согласился и подтвердил свое желанье отдавать в журналы есенинские стихи». [2366] Так данное односельчанами деду Есенина прозвище Монах не только переходит по наследству к внукам, но и находит знаковое выражение в жизнетексте поэта и его творческой биографии. Сравните название недописанной поэмы «Номах», допускающее двоякое истолкование – как Махно и Монах, а также поэтический образ монахов-скитальцев из стихотворения «Калики», 1910, или жителя монашеской кельи – «Кроток дух монастырского жителя» из стихотворения «За горами, за желтыми долами…», 1916. Односельчанка Есенина вспоминала, как через Константиново действительно проходили шарманщики во времена ее детства. [2367] В начале ХХI века выпущен на линию электропоезд-экспресс «Сергей Есенин», курсирующий между Рязанью и Москвой. В апреле 2004 г. на одном из рейсовых автобусов № 704, работающих на маршруте «Метро “Красногвардейская” – метро “Орехово”» в г. Москве, появилась надпись на лобовом стекле: «Сергей Есенин», выполненная красными буквами размером около 15–20 см в высоту [2368] (однако продержалась табличка недолго).