Асия Эсалнек - Основы литературоведения. Анализ художественного произведения: учебное пособие

Возьмем третий случай и обнаружим, что начало и конец действия не всегда становятся завязкой и развязкой. Так, в пьесе А.П. Чехова «Вишневый сад» ожидание приезда Раневской и даже извещение Лопахина о продаже ее имения вряд ли стоит называть завязкой. По словам самой Раневской, она вернулась в Россию из-за неудач в личной жизни, тоски по дочери и скверного настроения. Она не в силах принять реальное участие даже в спасении усадьбы, да и не очень озабочена этим. Наибольшие перемены в случае продажи имения грозят Варе и Фирсу, которые живут в барском доме. Остальные, как можно предположить, покинут дом, не ощутив резких перемен в своей судьбе и не испытав особо отрицательных эмоций от расставания друг с другом. Развязкой же можно считать общее эмоциональное настроение, связанное с тем, что исчезаете лица земли вишневый сад как некая историко-культурная ценность, которую некому сейчас спасти. Не исключено, что зрители или читатели ощущают это даже сильнее самих участников сценического действия.

Итак, в каждом из рассмотренных произведений представлена какая-то жизненная ситуация, которая разворачивается и видоизменяется на глазах у читателей. Но характер изменений бывает разным в зависимости от проблематики, то есть от авторского понимания ситуации, что обусловливает тип сюжета. Как можно было убедиться, в сюжетах «Грозы» и «Горя от ума» есть нечто общее в принципе развития действия, а именно наличие завязки, причинно-временной связи между эпизодами и развязки. Здесь действие разворачивается вокруг отношений нескольких героев, а сами отношения строятся под действием внутреннего толчка, которым являются сложные взаимоотношения между героями.

В других случаях, в частности в «Вишневом саде», нет сосредоточенности действия на двух-трех героях; в действии участвуют несколько фактически равноправных персонажей, в судьбе которых, как правило, не происходит заметных изменений. Вследствие этого здесь нет явной завязки, преобладает временная связь между эпизодами, то есть они не вытекают один из другого, а как бы при мы кают один к другому на основе хронологической последовательности.

Указанные закономерности в организации сюжета и соотношении слова и действия прослеживаются и в эпических-произведениях. Среди повестей и рассказов (о романе речь пойдет ниже) встречаются и такие, которые по типу сюжета напоминают «Горе от ума» или «Грозу», и такие, которые ближе к «Вишневому саду».

Примером повестей с достаточно четкой завязкой могут служить «Повести Белкина» А.С. Пушкина и в частности «Выстрел», где завязкой является встреча в полку Сильвио и графа, положившая начало их соперничеству, а затем дуэли, во время которой был сделан лишь один выстрел, а второй – Сильвио – остался за ним. Развязкой служит новая встреча героев, состоявшаяся через шесть лет» когда Сильвио, придя в дом графа, сделал наконец свой выстрел, увидел смятение хозяина и уехал, осуществив свой план. В этом небольшом рассказе есть краткое сообщение о последующей судьбе Сильвио, что составляет эпилог.

Сюжет иного типа – с отсутствием ярко выраженной завязки, с ослабленными причинными связями между эпизодами, с преобладанием временных мотивировок в развитии действия – представлен во многих рассказах А.П. Чехова, И.А. Бунина и других писателей. Приведем в качестве примера рассказ И.А. Бунина «Холодная осень», где всего на двух с половиной страницах текста воспроизводится жизнь героини за тридцать лет. В сюжете рассказа можно выделить несколько эпизодов – сцена помолвки героев, сцена их прощания через день после помолвки в холодный осенний вечер, отъезд жениха на фронт (речь идет о Первой мировой войне) и получение известия о его гибели; затем от имени героини лишь называются и перечисляются основные моменты ее жизни – замужество, смерть мужа, отъезд из России и в итоге одинокое существование в Ницце. Здесь явно преобладает хроникальный принцип в организации действия, а ощущение целостности повествования создается драматической тональностью, которая окрашивает судьбу героини начиная с потери жениха и кончая потерей России и всех близких.

А.П. Чеховым разработан принципиально новый для того времени и весьма продуктивный принцип организации действия, который просматривается во многих повестях и рассказах писателя. Одним из наиболее характерных и совершенных в своем роде является его рассказ «Ионыч». Судя по заглавию, в центре повествования судьба главного героя Дмитрия Ионыча Старцева, которая показана на протяжении примерно десяти лет, хотя повествование об этой истории занимает всего 18 страниц. Однако помимо рассказа о судьбе героя, в ходе которого фиксируется, как из врача, преданного делу лечения больных в земской, то есть бесплатной больнице» он превращается в практикующего доктора, уже владеющего тремя домами и продолжающего приобретать новые, здесь очень большое внимание уделяется характеристике умственно-нравственной атмосферы в городе С., которая в значительной степени обусловила характер эволюции героя, но которая важна и сама по себе как симптом общего состояния русской провинциальной жизни конца прошлого века.

Атмосфера города выясняется в первую очередь на примере «самой образованной и талантливой» семьи Туркиных» которая включает папеньку Ивана Петровича, маменьку Веру Иосифовну и дочь Катеньку, а затем на примере и других жителей, которые и героем, и автором все время называются обывателями. Талантливость дочки заключалась в умении громко играть на пианино (о чем ей неловко было вспоминать через несколько лет), одаренность маменьки состояла в написании бездарных и никому не интересных романов; а незаменимость папенькя как хозяина интересного и культурного дома – в «умении» развлекать гостей глупыми анекдотами, претенциозно нелепыми шутками и словечками, вроде следующих: «Здравствуйте, пожалуйста»; «Бонжурте»; «Вы не имеете никакого римского права… Это с вашей стороны весьма перпендикулярно», повторявшимися из года в год.

Что касается других обитателей города, то их уровень был ниже всякой критики. «Старцев бывал в разных домах и встречал много людей… Обыватели своими разговорами, взглядами на жизнь и даже своим видом раздражали его. Опыт научил его мало-помалу, что пока с обывателем играешь в карты или закусываешь с ним, то это мирный, благодушный и даже неглупый человек, но стоит только заговорить с ним о чем-нибудь несъедобном, например, о политике или науке, как он становится в тупик или заводит такую философию, тупую и злую, что остается только рукой махнуть и отойти. Когда Старцев пробовал заговорить даже с либеральным обывателем, например, о том, что человечество, слава богу, идет вперед и что со временем оно будет обходиться без паспортов и без смертной казни, то обыватель глядел на него искоса и недоверчиво и спрашивал: «Значит, тогда всякий может резать на улице кого угодно?» И Старцев избегал разговоров.»