Мария Лоскутникова - Русское литературоведение XVIII–XIX веков. Истоки, развитие, формирование методологий: учебное пособие

В этом литературно-критическом цикле зарождаются интересы Белинского как историка и теоретика литературы. Он обратился к проблеме народности, которая, по его убеждению, является социально-духовным требованием времени: «вот альфа и омега нового периода» (I, 114). Народность, по Белинскому, состоит «не в подборе мужицких слов или насильственной подделке под лад песен и сказок, но в сгибе ума русского, в русском образе взгляда на вещи»; это должен быть «отпечаток народной физиономии, тип народного духа и народной жизни»: «наша народность состоит в верности изображения картин русской жизни» (I, 75–76, 115, 117). Вместе с тем Белинский подчеркивал, что недопустимо смешивать народность с простонародностью и тривиальностью.

В «Литературных мечтаниях» Белинский выступил ярким поборником драмы как литературного рода и открываемого сценой мира, которые навсегда останутся для него высшими формами искусства: «Театр!.. Любите ли вы театр так, как я люблю его, то есть всеми силами души вашей, со всем энтузиазмом, со всем исступлением, к которому только способна пылкая молодость, жадная и страстная до впечатлений изящного?» (I, 103).

К середине 1830-х годов складываются представления Белинского об общественно-политическом, аналитическом и художественно-эстетическом статусе литературной критики, а также в основном формируется методология анализа произведений искусства. В статье «Стихотворения Владимира Бенедиктова» (1835), поставив вопрос «Что такое критика?», Белинский дал определенный, глубоко продуманный и аргументированный ответ: это «оценка художественного произведения» (I, 193; курсив мой. – М.Л.). Автор статьи настаивал на том, что в основе оценки произведения должны лежать принципы мировидения, которые выявляют законы искусства; при этом Белинский подчеркивал, что «уже известны многие из <���…> законов» (I, 194). Главным законом произведения названа его «мысль» (позже — пафос), под которой понимается эмоциональное наполнение художественного целого: «это восторг, радость, грусть, тоска, отчаяние, вопль» (I, 204). Задача историка литературы и критика, подчеркивал Белинский, состоит в обнаружении этой «мысли» (I, 202) и ее идейно-эмоциональной выраженности, поскольку произведение литературы «не рассуждение, не описание, не силлогизм» (I, 204).

Важным этапом на пути становления мировоззрения и методологии Белинского стали его размышления о реализме. Началом его обращения к проблемам объективно-реалистического видения человека и мира и художественно-эстетическим принципам такого отражения жизни стала статья «О русской повести и повестях г. Гоголя» (1835). Белинский писал о «реальной поэзии», о «поэзии жизни действительной». «Отличительный характер» реалистического мировидения, указывал критик, состоит «в верности действительности»; реализм «не пересоздает жизнь, но воспроизводит, воссоздает ее и, как выпуклое стекло, отражает в себе <���…> разнообразные ее явления, выбирая из них те, которые нужны для составления полной, оживленной и единой картины» (I, 145–146, 166–167 и др.). Сам термин «реализм» (лат. realis вещественный, действительный) на русской почве привился позже: А.И. Герцен употребил это слово в связи с пониманием материализма («Письма об изучении природы», 1846); П.В. Анненков в статье «Заметки о русской литературе прошлого года» писал о реализме уже как о литературоведческом понятии (1849, журнал «Современник»); в этом же значении употреблял слово Д.И. Писарев («Базаров», 1862).

В указанной статье развиты представления Белинского о народности: «Жизнь всякого народа проявляется в своих, ей одной свойственных, формах, следовательно, если изображение жизни верно, то и народно» (I, 172). Белинский усилил, укрупнил свои позиции в осознании этой категории: «народность есть не достоинство, а необходимое условие истинно художественного произведения, если под народностию должно разуметь верность изображения нравов, обычаев и характера того или другого народа, той или иной страны» (I, 172; курсив мой. – М.Л.). Вместе с тем Белинский настаивал на том, что народность не сводима к пониманию в узконациональных рамках; критик развил мысль о том, что истинно народное начало несет в себе общечеловеческий смысл.

Не меньшее значение имеют и представленные в этой статье размышления Белинского о художественности как главном признаке и главной характеристике произведения и о ее значимых критериях. Художественность определена как «простота вымысла, народность, совершенная истина жизни, оригинальность и комическое одушевление, всегда побеждаемое глубоким чувством грусти и уныния» (I, 162); в свете гоголевских повестей художественность связана в сознании автора статьи с лиризмом (I, 183). Подлинным фактом искусства, по Белинскому, произведение становится только тогда, когда достигает художественности: «первый и главный вопрос, предстоящий для разрешения критика, есть — точно ли это произведение изящно, точно ли этот автор поэт?» (I, 163). Критик утверждал: «Из решения этого вопроса сами собою вытекают ответы о характере и важности сочинения» (I, 163). Поэт, в понимании критика, – «высокое и святое слово» (I, 182). Определяющим критерием художественности является умение писателя воссоздать образ обобщающего характера – человеческий тип, когда вместо описания качеств Отелло, Гамлета, Фамусова, Молчалина читатель в дальнейшем называет только их имена. Такое мастерство художника Белинский определяет как «гербовую печать автора» (I, 173).

Доказательной базой и основным массивом анализа в статье, как следует из ее названия, стали произведения Н.В. Гоголя – сборники рассказов «Арабески» и «Миргород». Этот писатель, внесший сатирическое начало в развитие русского реализма, определен как лидер нового периода отечественной литературы – назван «главою литературы, главою поэтов»: «он становится на место, оставленное Пушкиным» (I, 183). Повести Н.В. Гоголя, подчеркивал критик, «народны в высочайшей степени» (I, 172).

В анализируемой статье «О русской повести и повестях г. Гоголя» Белинский сформулировал и «задачу критики»: дать «истинную оценку произведения», чтобы «определить характер разбираемых сочинений и указать место, на которое они дают право своему автору в кругу представителей литературы» (I, 162). Продолжая эту мысль в статье «О критике и литературных мнениях „Московского наблюдателя“» (1836), Белинский подчеркнул, что без интересных и актуальных аналитических материалов (рецензий, статей, обзоров) журнал теряет свою определенность: «Без критики журнал есть образ без лица» (I, 261). В этой статье прозвучал важнейший профессиональный девиз – Белинский охарактеризовал критику как «движущуюся эстетику» (I, 258), поставив знак равенства между своим пониманием литературной критики и эстетикой. Это положение в дальнейшем будет многогранно развито и определит путь Белинского как историка и теоретика литературы.